| gesl | Дата: Понедельник, 04.03.2013, 14:49 | Сообщение # 1 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Модераторы
Сообщений: 320
Статус: Оффлайн
| Шестьдесят лет назад. Зима 52-53 года запомнилась мне занятиями в частной детской группе немецкогоязыка, которой руководила ТатьянаВладимировна, сестра академика архитектуры Льва Руднева- автора ансамбля зданий Московского Университета на Воробьевых( в товремя – Ленинских) горах. С 1895года семья Рудневых жила в Риге . Естественно , немецким языком младшее
поколение Рудневых владело в совершенстве. Гуляли мы обычно вТаврическом саду, и вот, в одно памятное морозное мартовское утро, шли мы по Суворовскому проспекту, направляясьпосле прогулки к одной из наших соучениц - Ирочке. Ее дед был известным профессором
и занимал большую квартиру в комплексе домов, расположенных рядом с Мальцевским
рынком , что напротив “Прудков”- саданекогда обрамлявшего снесенную в 60-е годы Греческую церковь. На углу одной из Советских улиц и Суворовского, как и во многих оживленных местах Ленинграда, виселрепродуктор – главное средство массовой информации 20-50 годов прошлого века. Неожиданно из него потекла грустная мелодия, Затем раздалсятрагический и чуть сдавленный от волнения знакомый голос диктора, который
сообщил о смерти «любимого Вождя иУчителя». Люди внимательно и напряженно вслушивались в каждое слово, исходившее
из раструба громкоговорителя, молча собирались группами у радиоточек и с трудом
сдерживали слезы.Когда меня привели домой – (в этот день всех нас бабушки илиняни забрали очень рано),стало ясно, чтопроизошло событие из ряда вон выходящее, касающееся всех – и детей и взрослых. Помню, у нашего старого, обтянутого потертойкоричневой тканью радиоприемника, который стоял на выступе белой изразцовой
печки в столовой , сгрудились мои близкие. Они словно пытались по интонации
диктора проникнуть в никому неведомое будущее. Но из заявления Советского
правительства и пространного, бесконечно повторявшегося медицинского заключения о причинах смерти “Балабоса”( “Хозяина” – на идише), как иронично именовал усопшего мой дед, сделать какие-либо выводы былоневозможно.Настроение, царившее в нашем доме, я бы его охарактеризовал какнапряженное.Конечно, никакой печали и грусти не ощущалось, но иособенной радости, описанной в ряде мемуаров весьма уважаемых мной авторов , не
чувствовалось. Страна погружалась в состояние истерии и языческого хаоса.
Искреннее горе большинства, приведшее к состоянию подавленности и оцепенения,
безумная , со многочисленными жертвами, давка в Москве во время похорон – все
это могло привести к непредсказуемым последствиям. В кругу близких мне людей уход из жизни коварного тирана,особенного оптимизма не вызвал. Никакихпроблесков свободы приход новогоруководителя, а по общему мнению, имдолжен был стать Берия, не сулил. Егозловещая фигура, благодаря многочисленным слухам, былапревращена в полумифическое чудище из русского фольклора. Жестокий сатрап с чуждой и непонятной ментальностью вырос в сознании народа до образа самогодьявола в поблескивающих стекламипенсне. Парадоксальную закономерностьподметил английский писатель и философ Сэмюэл Батлер: « Все народы питают
тайную симпатию к своей нечистой силе». Не отсюда ли возникает, все чаще явно выражаемое, восхищение такими извергами как Иван Грозный или ИосифДжугашвили.В моей семье подобные персонажи ничего , кроме отвращения,естественно, не вызывали. Будущее рисовалась в темных тонах. И все же, весть о том, что даже такой всемогущий ибессмертны Кощей, превративший нашу Родину в ледяноецарство страха, оказался не вечным, внушала чувство надежды и удовлетворения не
только узникам ГУЛАГА, их родным иблизким, но и всем здравомыслящим людям,чудом сохранившимся на просторах нашей огромной страны.
|
| |
| |
