| saadi | Дата: Воскресенье, 07.10.2012, 16:38 | Сообщение # 1 |
|
Генерал-майор
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Оффлайн
| В нашем русско-немецком клубе ставили Обломова по мотивам романа
И.А.Гончарова. А на соседней террасе громко гуляли свадьбу. Очень
мешали, иногда не было слышно актеров.
«Немцы гуляют», - сказал со сцены актер, исполнявший роль Ильи
Ильича.
Так оно и было. Зрители засмеялись.
«В той деревне веселье и музыка, в вашей пьянство и пришибленная
грусть», - продолжил тему актер за Штольца. А потом далее по тексту.
Я покинул нашу Обломовку в 1991 году, за несколько месяцев до ее распада на отдельные усадьбы помельче, за два месяца до августовского путча и ГКЧП. С тех пор прошел 21 год.
За это время я посадил дерево, построил дом, вырастил сына на другой, нерусской земле.
Я бы смог, наверное, сделать то же самое и на Русской.
Я уехал из страны руководителем фонда, целью которого было помогать фирмам уходить от налогов. Тогдашние чиновники, еще не наглые, хотели подзаработать немного денег и создавали подобные структуры, входили в состав соучредителей и надеялись в перспективе получать гонорары за консультации и проч.. Весь бизнес пока сосредотачивался вокруг обналичивания безналичных средств, перевода денег в валюту и закупку компьютеров. И все это, желательно, на нужды культуры через фонд, минуя госказну.
То же шло через комсомол и другие общественные организации. Небезызвестные НТТМы.
Титульная нация выбирала нас в исполнители потому, что они знали, на нас можно положиться, потому что во всех добрых и тяжких делах мы «лучшие ученики», потому что подойдем к делу ответственно, по-деловому и выручку вовремя поднесем, а не пропьем.
Никто тогда не предполагал, во что это выльется. Это потом перешли к бесхозным заводам и ресурсам.
Теперь какого-нибудь нашего постаревшего и округлившегося собрата можно встретить с двадцатилетней блондинкой на завтраке в гостинице, где под окнами стоит его «Бентли», а сам он в мокрых плавках идет хозяином жизни к столику, садится на мягкую подушку, на замечание официанта сначала сует деньги, а когда тот не берет, бросает мокрую подушку из-под себя в бассейн, и, показав грязный палец проктолога, с возмущением поднимается на седьмой этаж в свой президентский номер.
Однажды мне не захотелось дальше в этом участвовать, другим было не западло.
Я встречаю моих прежних товарищей в Каннах, у меня нет яхты, нет наручных часов, чтобы быть на их уровне, но заплатить за вход на Каннский фестиваль или на Русскую ночь там же я в состоянии без ущерба для своего кошелька. Я на это заработал уже здесь.
И сижу я в зале по другую сторону сцены, разделяющей зал на восток и запад?
Карьера, прерванная мной в 1991 году, привела одних на олигархический Олимп, других в ряд на погосте. Я добровольно отказался от одной судьбы и миновал другую. Худо-бедно работал и работаю на немецкую державу, хожу на выборы со всем народом и, если не того выбираем — то сами дураки, а не так, что тебя опять оставили в коллективных мудаках. И есть возможность исправить положение через 4 года, а не давиться стабильностью, которая поперек горла, долгие шесть лет.
По опыту скажу, жить в стране, которая идет к прогрессу цивилизованной дорогой, уютно и приятно, есть ощущение гармонии и здравого смысла, зарплата поступает за сделанное, а не вопреки, есть ощущение органической зависимости дохода от труда, а если вдруг я перестану работать, то общество возьмет на себя заботу обо мне.
Рассуждение о том, что Россия пережила страшную войну не принимаются всерьез, потому что немцы тоже пережили такую же войну. Рассуждения о том, что им помогали американцы тоже не принимаются, потому что немцы платили репарации и до сих пор платят Израилю, а количество полезных ископаемых в сравнении с Россией, приблизительно равняется нулю.
Но я нигде не слышал, чтобы рядовой немец кичился тем, что Германия чемпион мира по экспорту технологического оборудования. Думаю, он даже не подозревает об этом.
Похоже, есть такая закономерность, что убогая жизнь рождает патриотов.
Итак, что мы имеем в конце концов, как говорится, что мы имеем с одного и с другого гуся?
С одной стороны, цивилизованный мир, копошащийся на своей «бездуховной помойке», но реально заботящийся о своих гражданах.
С другой стороны: веруем, духовны, и одновременно рабски поклоняемся сильной власти, пьем горькую и попутно крадем, но нам реально плевать на убогую жизнь нашего опустившегося собрата.
А наружу высокомерны и чванливы. И вечное противопоставление всему миру, начинающееся с сакрального слова «Зато..» Только этих «Зато» становится все меньше и меньше, преимущественно в области все той же литературы, красивых женщин и пока еще классического балета.
«...когда ты подохнешь и освободишь наконец ЖЖ, плакать о тебе будет некому.. отщепенец своего народа» (цитирую читателя моего ЖЖ).
Уехал, скажет кто-нибудь, и уехал, нечего лезть в нашу теперешнюю жизнь.
Нет уж. Эта земля пропитана моим потом и моей кровью.
Мой дед отсидел 10 лет в лагерях как безродный космополит. Его лишили заслуженного Ордена Ленина.
Отец, фронтовик, боевой офицер, раненый под Кенигсбергом, прошел войну, как и почти все старшие родственники, после войны поступил в Литинститут имени Горького, в 1956 году за выступление против Хрущева получил срок по все той же 58 статье с лишением воинского звания и боевых наград. Документы этого процесса до сих недоступны из-за следственных показаний еще живущих поныне обласканных партией и правительством поэтов и писателей, его сокурсников, проходивших вместе с ним по одному делу.
Оба, отец и дед, отбывали срок в Потьме. Земля Мордовская, она же Русская, пропитана их потом, может, и кровью. Моя мать с юности ездила по лагерям на встречу с родными, возила им весточки и гостинцы. Когда мне было 3 года, она отвезла меня в лагерь к отцу, чтобы я удостоверился, что он у меня вообще есть. Ни разу в жизни она не рассказала о своих поездках в лагеря. «Что было, то было», - говорила она и ставила на этом точку.
В Советской Армии я тоже отслужил. Тут все по-честному. Поэтому не надо лишать меня Родины, как и права называться фронтовиками наших отцов и дедов.
Но продолжать семейную традицию отсидок по политическим мотивам и не понятно за чти тоже не хотелось. Я покинул нашу Обломовку 1 апреля 1991 года с полуторагодовалом сыном, вышел в Берлине из аэропорта и попросил убежища.
Конечно, можно возразить, вторя Максимилиану Волошину или В.В.Путину, что когда мать больна, ее не покидают. Я восхищаюсь теми моими друзьями, кто исповедует эту максиму до сих пор, но многим из них уже за 50, они представляют собой интеллектуальный и духовный цвет нации, и я чувствую, как они погибают вместе со своей больной матерью, сами становятся физически и психически больными от постоянного безденежья и вранья об улучшении состояния здоровья пациентки.
Я привез свою мать в Германию, чтобы она остаток жизни прожила достойно. Через 12 лет она умерла, она лежит в немецкой земле. Отец в Русской.
Судьба распорядилась так, что я прикован теперь к двум землям.
Но вот о главном. Теперь, по истечении более 20 лет, хочу спросить, что вы, господа, бывшие товарищи, сделали с моей Обломовкой в мое отсутствие? Укрепили приватизированный дом, отремонтировали крыльцо, построили дорогу, или до сих пор все качается и скрипит, вот-вот обвалится?
Я оставил страну в надежде на то, что потом с гордостью смогу показать ее своим детям. Похвастаться пока особенно нечем, да их уже не и заманишь.
Москва, где я родился и прожил 35 лет стала похожа на градостроительный китч, от старого купеческого дома на Зацепе, где я прожил детство и сознательные годы, нет и следа.
Фронтовики победившей страны живут как нищие, а нищие в Берлине одеты лучше, чем учителя в российской глубинке.
Ни один государственный инвестиционный или технологический проект не может закончиться удачей, хоть авиационный, хоть космический, хоть инновационный. Новости из России читаешь в диапазоне от легкий улыбки до убийственного сарказма. И кругом слышится тоска по сильной руке, плачь по Держиморде. Что-то близкое вот к этому, написанному 150 лет тому назад, даже имена совпадают:
«Этакого барина отнял господь! На радость людям жил, жить бы ему сто лет... - всхлипывал и приговаривал Захар, морщась. - Вот сегодня на могилке у него был; как в эту сторону приду, так и туда, сяду да и сижу; слезы так и текут... Эдак-то иногда задумаюсь, притихнет все, и почудится, как будто кличет: «Захар! Захар!» Инда мурашки по спине бегут! Не нажить такого барина!...»
Свои беды Захар объясняет смертью барина, потерю места гладкими полами, на которых растянулся и «подносом о земь, оттого и прогнали», или барыня «заглянула... в каморку, увидала клопа», или почудилось, что вином … пахнет... такая, право! И отказала.
Так ведь в самом деле пахнет, так и несет!
С горя, батюшка...»
Кругом виноваты обстоятельства и враги, все вокруг, и отсутствие справедливости.
А то, что он ленив, неуклюж и пьяница, так это природа, ничего с этим не поделаешь, что с природы взять.
На дворе ХХI век, а мы рассуждаем о том, почему до сих пор «не выдавили из себя раба». Не выдавили, потому что не хотим давить. Не хотим принимать на себя решение, не хотим свободы личности, не хотим признавать свободу других, ведем полемику, аж уши вянут, лишь бы быть в споре последним.
Если бы Захар дожил до сегодняшнего дня, он бы, как миллионы россиян, был бы очарован державной иезуитской властью, которой всеобщая грамотность нужна для того, чтобы научить население писать друг на друга доносы и пасквили, а тележурналистов, писателей и деятелей искусства заставить бороться со свободой слова и инакомыслием, чтобы потом в ЦДЛ или в «Пушкине» один мог другого, как встарь, похлопать по плечу и сказать:
«Старина, не обижайся, мне сказали, что так надо. Понимаешь, жена, дети».
И еще. Вы, как и прежде, готовы отдать власть любому, кто говорит понятно и обещает построить всех рядами, лишь бы он пообещал порядок и стабильность, не задумываясь о том, что у него со строевой подготовкой может быть все в порядке, зато с экономикой один-два класса университета марксизма-ленинизма с жандармским уклоном.
Я уехал из страны, которая еще была державой и помещалась более или менее впереди исторического процесса, хотя и с искривлением позвоночника. В конце концов общими усилиями стране был окончательно перебит хребет. Поднять ее с колен можно, наверное, можно искусственно поддерживать в стоячем положении, но ходить она вряд ли сможет. К сожалению, природа не позволит.
Очарование сильной властью свойственно не только упомянутому мной Захару, это черта нашей Обломовки еще с Пушкина, еще Герцен млел от реформ Александра II, сам Горький с восторгом писал о Беломоро-Балтийском канале, забыв, как когда-то крыл Ленина за истребление интеллигенции России.
Короче, как я погляжу, ехали-ехали, а заехали не туда. Китайцы при худших начальных условиях за двадцать лет накормили население в 1,5 миллиарда, а мы не смогли обеспечить достойную жизнь всем без исключения ветеранам войны 1941-1945 годов. Они через 50 лет после нас запускают первого космонавта, а у нас ракеты через 50 лет после первого полета Гагарина стали падать от отсутствия реактивной тяги, будто у нас за последние 20 лет изменилось отношение не только к собственности, но и к законам всемирного тяготения.
Гадание на крови — вот главная метафора Российской истории, которой до сих пор пугают.
Тоска по сильной руке не сегодня возникла, она с незапамятных времен, как генетический страх перед смутой. Считается, что русский народ, в отличие от других, надо держать в исключительной строгости. Есть мнение, что чем больше народу даешь свободы, тем больше у него голове фантазии.
Мы традиционно думаем, что стоило Александру Победоносцу задуматься о реформах, как восстали декабристы, Николай Палкин закрутил гайки и хоть проиграл войну, но при нем было относительно спокойно, Александр Освободитель дал свободу и поплатился жизнью, Александр Третий закрутил гайки, и ничего не случилось. Николай Второй снова дал относительную свободу, случился Окт. Переворот. Вот и сейчас мы думаем, что делать с непутевым народом, в то время как другие заняты развитием экономики и новых технологий.
Мы думаем, как успешней бороться с властью, которая ищет пути, как эффективней держать народ в узде и действует по принципу «своих раненых не бросаем и не сдаем, предателей не жалеем до победного конца, тенденции не различаем и усугубляем сложившееся положение», в то время как любого можно одернуть и сказать: «А ты сам не воруй». И вся борьба с властью на этом кончается.
Правда, отрадны последние события, факт появления среднего класса, глупые и смешные ошибки власти, которые со временем будут все более усугубляться, что обязательно приведет к ее смене, потому что это будет все больше не соответствовать элите. Эрозия старой элиты привела к Оттепели и Перестройке, эрозия новой элиты приведет к отрезвлению и Послепутинки. Главное, чтобы не повторили ошибок более чем двадцатилетней давности, когда интересы России подменили идеей собственного скорого обогащения.
В стране, после большевиков, строивших коммунизм, не стало единой национальной идеи. Нынешняя оппозиция, более похожая на тусовку, водрузившая себя во главу нарождающегося гражданского общества, вряд ли сможет придумать новую идею, которая объединит всю Россию. Она лежит где-то в диапазоне между построением социальной рыночной экономики и обществом солидарности, но от того и другого оппозиция в своем сознании пока далека, как Урюпинск далек от Ванкувера.
Но все равно хочу закончить на оптимистической ноте, и подстегивает меня к тому убеждение, что Русский народ, как общность людей Российской Федерации, не хуже и не лучше других народов, а 4.5 миллиона русскоязычных европейцев прекрасно доказали, что могут жить в условиях европейских свобод, и назад в несвободу не хотят, а у других народов тоже достаточно паскудная история, в том числе и недавняя, например, у тех же немцев, однако у них хватило мужества начать строить гражданское общество, то есть жить без оглядки на сильную власть, без гадания на крови и тоске по собственному Держиморде.
И потому они весело играют свою свадьбу, а мы наперекор им, пытаясь перекрыть сомнительной духовностью, грустим по своей патриархальной Обломовке.
Что-то тут не так.
|
| |
| |
