| saadi | Дата: Среда, 11.12.2013, 13:36 | Сообщение # 1 |
|
Генерал-майор
Группа: Модераторы
Сообщений: 173
Статус: Оффлайн
| Красавица города Глупова
«Дорогой друг! В России нет не только свободы слова, свободы звука, но нет даже свободы взгляда», – написал СМС своему товарищу доцент-славист Миша Салтыкофф, вернувшись весной 2011 года домой из путешествия по России, а именно из города Рязани, куда ездил с чисто познавательной целью узнать, как у них там протекает на самом деле жизнь. Такой категорический вывод молодого человека требует пояснения, тем более, что Миша Салтыкофф направлялся в Россию из самых лучших побуждений, науськанный бабушкой по отцовской линии на тему, что «пора присмотреть там подходящую девицу для продолжения рода, скромную, красивую и по возможности умную», следуя тому древнему поверью пращуров, что «настоящая жена может быть только из своих и обязательно из глубинки, что будто на родине люди хорошие, а не на родине дурные».
Почему была выбрана Рязань, трудно сейчас дать вразумительный ответ, скорее всего, так случайно совпало. Могла быть и Тверь.
Поскольку Миша Салтыкофф вел путевые записки, то попробуем на их основе хоть приблизительно воссоздать цепочку событий, приведших к столь нелепому для нашего отечества выводу, и поскольку Миша Салтыкофф делал записи на немецком языке, приводим их в вольном переводе на русский: оставаясь на языке романогерманцев, эта история вряд ли представляла бы какую–либо ценность по причине отсутствия у романогерманцев мало-мальского интереса к такой узкой человеческой разновидности, как русский человек в третьем поколении, оседло живущий в Западной Европе. Приводим записки, естественно, в сокращении.
«Сразу оговорюсь, - писал в своих записках Миша Салтыкофф, - что вследствие необъяснимых причин, иностранца, приехавшего в Россию, везде встречают как родного, нет, как больше чем родного, даже будто он не иностранец, а инопланетянин, и ему за два дня пребывания в городе показывают все самое лучшее, и он умудряется посмотреть за эти дни то, что сами местные не видят годами, и между тем так обыкновенно совпадает, что и город блестит, как начищенные штиблеты, будто приведен в порядок к приезду какого–нибудь высокопоставленного государственного чиновника, и ни с того ни с сего выясняется, что сегодня вечером состоится «Конкурс красоты», а назавтра намечен военный парад местного гарнизона, первый с начала Второй Буржуазной революции, а днем открывается новый торговый центр с фонтаном «Афродита», будущее место встречи десантников на День ВДВ...
В краеведческом музее города Рязани стоит в качестве экспоната стол самого М. Е. Салтыкова–Щедрина, за которым вице–губернатор этого города в свободное от службы время записывал хроники города Глупова, в том числе и городского давнего прошлого, не подозревая о том, что как–то невзначай описал и будущее, потому что в городе с тех пор толком ничего и не изменилось, несмотря на войны, большевистский переворот, коммунизм со светом в конце туннеля и реставрацию капитализма в одной отдельно взятой стране...
В этом же музее есть еще один уникальный экспонат – серебряная кастрюля, позолоченная изнутри, предмет в своем роде эмоционально захватывающий своей бессмыслицей на сегодняшний день если не вообще: суп в ней варить не станешь, потому что в серебре суп не варят, в сервант для красоты тоже не поставишь – кто же в сервант ставит кастрюли, только что сдуру или на старости лет. Вот и получается, что вещь хоть и уникальная, но бесполезная, сродни нашей великой литературе, сродни произведениям нашего великого сатирика–нострадамуса, который наверняка писал хроники для того, чтобы хоть что–то поменялось в городе Глупове, а получилось так, что не только не поменялось, а только усугубилось, а потому закрадывается мысль, что литература, в частности сатира, в России носит не поучительно назидательный характер, как планировалось Виссарионом Белинским, реалистами и соцреалистами, а переходит в разряд предсказания будущего, причем в худших его проявлениях».
Тут, конечно, Миша несколько загнул. Сказать прямо, что Рязань – это Глупов, значит обидеть рязанцев, тем более, что из школьной программы они хорошо запомнили, что Глупов – это всего лишь собирательный образ Российской Империи, и Рязань тут стоит в одном ряду с Тверью, где Михаил Евграфович также служил вице–губернатором, Пензой и Тулой, где управлял Казенной палатой, а также с Вяткой, где начинал службу по тогда еще вполне человекотерпимому Министерству Внутренних Дел в сравнении с лютой эпохой хозяйничания большевиков, в котором, к слову сказать, мог найти себе место чиновника писатель–сатирик и дослужиться до генерала, – но и игнорировать тот факт, что наблюдательный автор там мог кое-что подсмотреть, невозможно. Получается, что не сравнить Рязань с Глуповым тоже нельзя. Тем более, что в городе как на зло есть свой Кремль, а в нем Собор с неповторимой красоты каменной резьбой, неповторимой еще и в том буквальном смысле, что автору по окончанию строительных работ князь-заказчик в благодарность выколол глаза, чтобы не сотворил подобное больше никому! То есть поступил совершенно по–глуповски. Против Кремля расположилась зубная клиника с ярким и двусмысленным названием «Кремлевская Стоматология», есть в городе искусственно созданный архитектурный островок европейской архитектуры «Конюшенный Двор» с намеком на то, кто у кого задворки, а на въезде в город со стороны Москвы бытует памятник Георгию Победоносцу, лицом к Москве – хвостом к Рязанскому Кремлю и встречающий дорогих гостей, причем самому народу не очень понятны символы, то есть кто кому Змий, тем больше, что губернаторы все исключительно из московских, и поэтому в городе установились крепкие и упрямые взаимоотношения на выживание между законодательной и исполнительной властью, каждая из которых назойливо претендует на то, чтобы называться воистину георгиевской и победоносной.
«Рязанцы искренне уверены, - продолжал Миша свою летопись, - что если бы не роковое прямое соседство со степью и не разорение Старой Рязани Ордынским войском в 1237 году, неизвестно, где была бы сейчас столица России. К слову сказать, город, называющий себя Рязанью, и не Рязань вовсе, ту самую Рязань сожгли ордынцы, а то, что сейчас называют Рязанью – всего лишь Переяславль Рязанский, и на столицу по правде могла претендовать только та, другая Рязань, но история России всегда была путаная в том смысле, что всегда свободно ориентировалась на сомнительные источники как церковного, так и государственного, и партийного образца, - факт в том, что на месте Старой Рязани чуть ли ни каждый год находят клад, а это неоспоримый факт, свидетельствующий о некогда процветавшем за счет торговли и ремесел в богатом русском регионе...
Деревянный одноэтажный дом, где жил и работал писатель, откуда, собственно, переехал на телеге в музей писательский стол, стоит себе до сих пор в центре города, однако в довольно враждебном окружении современного многоэтажного торгового центра «Барс», банка с дурацким названием «Анексим» и Регистрационной земельной палатой, дальней родственницы небезызвестной Казенной палаты, бдительно наблюдавшей в том числе и за сохранностью земельного госимущества, и смотрится довольно нелепо на заасфальтированной улице, потому что этому дому скорее подходит большая перед ним лужа и барахтающиеся в ней свои, соседские и приблудные свиньи, но усилиями нынешней городской власти эти достопримечательности былого российского бытия окончательно исчезли, за что им, властям, в лице нынешних градоначальников, от горожан искреннее человеческое спасибо и хвала...
Вокруг Рязани полезных ископаемых нет, следовательно из всех природных ресурсов первое место занимают девушки, национальное значение которых в российской экономике всегда возрастало обратно пропорционально экспорту нефти и газа. Таким образом можно сделать вывод, что чем ниже цены на природные ресурсы в смысле полезных ископаемых, тем выше девочки в цене за рубежом, а чем выше за рубежом цены на нефть и газ, тем востребованнее они дома среди резко богатеющей вне зависимости от регионов новой российской буржуазии. Так было перед дефолтом 1998 года, так было и перед кризисом 2008, так будет до тех пор, пока Россия не откажется от сырьевой экономики и не перестанет торговать природными ресурсами, а будет производить машины в широком смысле, и пахать...
Короче, рязанцы при упоминании о С.–Щедрине смущаются и отводят глаза. Зато при упоминании о местных красавицах, количество которых опять же зависит во многом от близости города к степи, рязанцы с гордостью расправляют плечи, и будто сами повышаются в цене. То есть период подготовки и проведения «Конкурса красоты» в Рязани самое лучшее во всех отношениях время года...
Скажу по правде, Михаил Евграфович С.–Щедрин к конкурсам красоты прямого отношения не имеет. По логике вещей он более имеет отношение, например, к тому, как праздновали в Рязани 770 годовщину битвы с ордынцами, широко и по-глуповски, когда переодетые в степняков десантники инсценировали взятие Кремля, что, конечно, не соответствовало исторической правде, потому как битва происходила в 60 км отсюда. Не успели переодетые десантники выйти из приземистого лесочка, как раз напротив «Кремлевской Стоматологии», спуститься в овраг и подняться на холм для имитации штурма, как с моста, ведущего в Кремль, стихийно разобрав деревянные заграждения и с криком «Долой Орду» на них устремились поддатые рязанцы под руководством Евпатия Коловрата II, стали на прежний манер крушить кольями как мечами налево и направо, и не позволили десантникам вновь взять Кремль, восстановив тем самым историческую справедливость. Когда в милиции рязанцев спросили, зачем они избили переодетых курсантов известного на всю Россию Рязанского училища ВДВ, те просто сознались, что взыграла кровь. И хотя их отпустили, то вывод сделали такой, что сильно волю рязанцам давать нельзя.
Или же, скажем, он имеет художественное отношение к тому, как двадцать славянских группировок и одна армянская из бывших спортсменов, комсомольцев и уголовников в течение всех 90–х годов при помощи кольев, бейсбольных бит, пистолетов Макарова и Стечкина, автоматов Калашникова и, наконец, взрывчатки и фугасов, уничтожали друг друга с той лишь целью, чтобы оставшиеся в живых смогли жить хорошо, то есть завладеть бесхозным вследствие развала СССР имуществом Рязанской Губернии, некогда так ревностно охраняемым самим Михаилом Евграфовичем на посту вице–губернатора, чудесным образом превратиться в местную элиту, стать меценатами и спонсорами, и прийти с женами или без них на финал конкурса красоты «Мисс Рязань» в ресторан под названием «Седьмое Небо»...
Стало быть, Михаил Евграфович к конкурсу красоты никакого прямого отношения не имеет, он всего лишь часть историко–краеведческого и культурного фона, не заметного, как радиация, на котором все происходит. Именно благодаря ему становится отчасти понятно, почему события происходят именно так, да и вообще, оказавшись в Рязани, нельзя было не уделить ему должного внимания, поскольку именном он выдвинул гипотезу варяжско–хазарского происхождения глуповцев, что косвенно ложится тенью на происхождение рязанских красавиц и на их этнически–победоносный, жизнеутверждающий генофонд. При этом приходится сожалеть, что ни один из его героев не ляпнул ничего типа «Красота спасет мир», самой дурной, самой часто цитируемой фразы на гламурных вечеринках и конкурсах красоты по всей России.
Так было и на этот раз!
А он даже ни разу нигде не намекнул, что «Красота спасет хотя бы Рязань». Хотя бы ее, одну отдельно взятую из общего российского контекста. Но метаморфоза российской жизни такова, что в конце концов оно в реальности так и произойдет».
«Когда ситуация в городе, по населению сравнимым с Ганновером, такова, что каждый второй – бизнесмен, а каждая вторая – модель, причем вокруг города 15 зон и одна в самой Рязани (кстати, на этих зонах зеки делают ножи, как у Рембо – напомню, как он убил этим ножом косулю, снял с нее кожу, вырезал филейную часть, разрезал на ровные квадратные кусочки, и такой задумчивый отправлял их в рот, накалывая на острие ножа – вот именно такие ножи делают в рязанских зонах), – то становится очевидно, откуда произошел местный бизнес и откуда берутся модели», - так думал автор этих строк перед началом «Финала Конкурса» и был, в сущности, неправ.
- Теперь все не так. Мы изменили условия, – рассказывал один из организаторов конкурса. – Теперь у нас почти все студентки вузов, мы ввели интеллектуальный конкурс, так что одной внешности теперь мало. У нашей авторитетной элиты за двадцать лет подросли детки. Ха-ха-ха-ха-ха!
«И вот девушки 90–60–90, а одна вообще шнурок 81–56–81, вышли на помост, подест или на «язык», как вам будет удобно. А вокруг все модные, все одинаково чинно сидят за белыми столами, молодежь и постарше, а в нескольких местах сидят кучками бизнесмены, только мужчины. Они проще и глухо бухают...
Честно признаюсь, одна из финалисток была особенно хороша! И красива, даже, я бы сказал, через чур, и такая, что не против умную книжку почитать, хотя, как было сказано, из простой семьи. Она была так замечательна, что описать ее красоту я даже не решусь. Скажу только, что она была блондинка. Весь зал разделился на два лагеря – за нее и против нее, за другую, из одной, как раньше говорили, очень обеспеченной семьи.
Я был всей душой, всем сердцем за первую, и признаюсь, не отрываясь и с восхищением смотрел на нее все время конкурса.
Кстати, присутствовавшие в зале были уверены, по старой памяти, что победит финалистка из очень обеспеченной семьи, что, дескать, жюри давно куплено, и результат предсказуемо понятен. Но оказалось, что она не только не победила, но не получила ни одного утешительного приза от спонсоров, что называется, ни очков, ни трусов. Ни та, ни другая. Но народ не угомонился и заподозрил, что, видимо, пожадничали и мало заплатили. И активно обсуждал до самого утра.
А жюри, состоявшее в основном из приезжих, в том числе и из Голландии, которую представляла очаровательная Анна ван Дельф, тоже известных варяжско–хазарских кровей, надело короны на трех других. По какому признаку они выбирали победительниц, дав им путевку в финал «Мисс Россия», не ясно и остается загадкой, но им, профессионалам, видней. А девушки, наверное, поняли урок в том смысле, что настоящая жизнь полна неожиданностей и удача выбирает подчас не лучших и вообще не тех, и в жизни бывают разочарования до слез, если проиграешь. Или нечаянная радость. Тоже до слез. Если победишь»...
«Что же касается публики, то ли нежданно– негаданно разразившийся экономический кризис их насторожил и они попритихли, то ли оказавшись под влиянием неземной красоты, местная рязанская элита вела себя на удивление спокойно, и хоть бритые затылки и люди без шеи не сильно блистали манерами, но драка, которую осторожно прогнозировали организаторы конкурса между сторонниками и противниками предполагаемой победительницы, не состоялась, видимо, в силу еще именно той причины, что она вообще не попала в число трех победительниц. А может, сыграло, наконец, и то обстоятельство, что драться на фоне «спасительной красоты», что в избытке присутствовала в зале, было как–то не совсем гоже, не своевременно или за падло.
Но мне, по не понятной до сих по причине, вдруг захотелось сказать несколько утешительных слов той самой, что была фавориткой конкурса, но не попала даже в тройку. Я проследовал за ней в лифт, и мы поехали с третьего этажа вниз. Робость овладела мной, и я даже не успел сказать слова, произнести звука, даже не взглянул толком на нее, как мы уже приехали на первый этаж и я вышел из лифта, как положено по этикету, первым. И тут случилось нечто, что я никак не могу до сих пор объяснить: я вдруг очнулся через некоторое время на мраморном полу в луже крови, левая щека вздулась, как при флюсе, левый глаз опух. Кровь текла из носа, но нос не был сломан. Из всего случившегося я понял, что удар был нанесен внезапно и с неимоверной силой, в результате чего я потерял сознание, но при этом удар был точный и мастерский в том смысле, что не были повреждены ни нос, ни зубы, ни глаз, что уже само по себе радовало и походило на большую удачу. Первая моя мысль была: «Неужели TOT знал этикет?» И следом возникает тогда резонный вопрос: «А за что?»
И уже готов ответ: «А ни за что!»
И признайтесь, читатель, Вы этот ответ ждали или он у Вас был наготове.
Отсюда исходя, любая наша с вами версия происшедшего может считаться правильной и вместе с тем всего лишь догадкой, как и та, которую вывел по горячим следам наш герой в СМС своему другу.
Если же вы готовы с этим спорить и не соглашаться, пожалуйста. Только тогда назовите хоть отдаленно причину того, почему Миша Салтыкофф, не успев написать еще ни одной строчки про Родину предков, не успев даже сказать несколько слов девице, ехавшей с ним в одном лифте, даже толком не посмотрев на нее, огреб на своей исторической Родине с лихвой, и две недели ходил с двумя фингалами на оба глаза, веселя и развлекая своих студентов по филологическому факультету одного из двух берлинских университетов, подтверждая всем своим видом, что русские загадочный народ, а Россия неожиданная и непредсказуемая страна.
С тех пор прошло около года. Сам же Миша Салтыкофф будто и не помнит, что с ним случилось, и несмотря на тот трагический финал, хочет в скором времени снова поехать в Разань, чтобы найти ту распрекрасную девицу и сказать ей все, что не успел сказать в лифте в силу робкой застенчивости характера. И к ужасу его матери, урожденной Зоннтаг, его в этом деле снова поддерживает бабушка Клавдия Степановна, божий одуванчик, урожденная Салтыкова.[/size]
|
| |
| |
