| hendus | Дата: Четверг, 20.05.2021, 13:27 | Сообщение # 1 |
|
Генерал-майор
Группа: Модераторы
Сообщений: 302
Статус: Оффлайн
| Дорогой Читатель!
Подрывать устои искусственной европейской демократии автор не собирается. В этом памфлете нет ничего, кроме правды, правды и еще раз правды, завернутой в мягкую вуаль современной сказочной сатиры. Читай, незнакомый друг, наслаждайся европейской действительностью, о которой никогда не прочтешь ни в одной демократической газете.
Перед чтением советую надеть слюнявчик на шею, чтобы не запачкать ни душу, ни совесть. Перед сомнительной едой обязательно прими угольную таблетку для профилактики отравления. Потому что жить надо долго и с удовольствием.
Для долголетия – профилактика.
Для удовольствия следующая мазь:
Все имена, фамилии, названия городов, ослов, стран, континентов и президентов автору приснились в страшном сне, а значит, они не соответствуют действительности. Надо понимать, что рифма «Анна – ванна» или «Мигрант – оккупант», не является намеком на нечистоплотность или желание помыться. Копайте глубже! То же и с цифрами. С ними каждый может играть так, как захочет. Официальная статистика врать своими красивыми голубыми глазами не может. Она просто отводит их в сторону. Поэтому закрываем глаза и – как бы верим...
Важно!
Речь в книге идет не о тех несчастных, которые потеряли из-за развязанных западным милитаризмом войн не только крышу над головой, но и часть жизни. Речь идет о тех хитрых экономических прилипалах, кто ловко пользуется несчастьем одних и глупостью других. Ну и о дураках, которые сидят высоко, глядят неглубоко, тоже. Между строчками...
Глава 1. Сказка на ночь
Однажды в непогожий немецкий день автор достала из почтового ящика письмо в желтом конверте. «Хм, обычно желтые конверты присылают финансовые органы злостным неплательщикам алиментов, вернее налогов. Но у меня с налогами все в порядке — зарабатываю на границе возможного, перед которой платежи можно сэкономить. Так что там внутри? Хорошая новость или плохая? Мне платить или мне заплатят?»
Обычные вопросы крутились в голове, руки открывали странное послание. Перед носом оказались четкие строки письма, разлегшиеся на официальном бланке приемной канцлера. «Берлин! – тревожно стукнуло сердце. – Своих проблем не хватает мне, что ли? С какого перепугу официальный Берлин шлет мне письма? Впрочем, может быть, это приглашение на церемонию вручения ‚железного Креста‘? Нет, я не военнослужащая, родимым пятном не меченая, СССР разваливать не помогала, поэтому награда отпадает. А жаль, грудь у меня для Креста самая подходящая — широкая врастяжку.
Может быть, мне подсветило Нобелевской премией Мира, которую сегодня раздают кому попало и кому не попало? Конечно, я самый лучший кандидат — сколько лет мирю Германию и Россию. Нет, про Нобелевку написали бы из
Осло. Может быть, дали Оскара? А что, Оскар тоже неплохо — длинные вечерние платья, смокинги, шампанское... Ах, глупость, я ведь не режиссер, не артист и даже не афро-американская знаменитость, чтобы получать такую
награду. Тогда что же, что? Вот глупая, а еще книги пишу. Это наверняка литературная премия. Книг много, читателей хватает... Нет, опять не то – пришло бы письмо от издательства. Или, на худой конец, от организатора лит. конкурса.
Так что же нужно Берлину от меня?» Глаза опустились на написанные строчки, пробежали по ним раз, другой, третий. На раздачу слонов письмо похоже не было. На наградное довольствие — тоже. Ага, вот: автора приглашала лично канцлер на встречу в Берлине 30 апреля. Тематика встречи указывалась таким размытым слогом, что было непонятно – то ли праздновать звали, то ли хоронить.
«Ну, – закралась в голову дурацкая мысль, – в 1945 году днем позднее советские солдаты водрузили на рейхстаг красный флаг. Может, хотят узнать, не мой ли родной дед это сделал? Дурацкая мысль. При чем тут дед, если я – писатель... Опять не то. Может, опять написала что-то слишком критическое или слишком русское? Сегодня в Германии, слава богу, в тюрьму за книги не сажают. Тиражи зажимают, авторов уважают только по утвержденному сверху списку или согласно успешным узнаваниям по телевизору. Сажать-то за критику не сажают, зато прослушивают. Нет, это в Америке всех прослушивают.
Кажется.
Или опять нет? Это американцы всех в Германии прослушивают. Или немцы тоже всех нас и не нас прослушивают? Или подглядывают? Где-то совсем недалеко лежит истина. Может быть, по телефону что-то нецензурное ляпнула? Или немецкий режим критикнула? Вот же несчастье с длинным языком... Впрочем, меня бы тогда не к канцлеру, а в секретные подвалы разведывательно-идеологической инквизиции пригласили. Не приглашают пока. Так что же канцлеру от меня надо? Не пишут, сами виноваты.
Канцлер – не Папа Римский, грехи не отпускает.
Если хочет встретиться, пусть прямо говорит – зачем. Я писатель и отлично помню слова Чехова о том, что если в первом действии пьесы на стене ружье не висит, то и стрелять во втором действии будет нечем. Кому надо – пусть сами приезжают. Или приз по почте высылают. Или деньги переводят на счет. Звонят, в конце концов. И если даже не намекнули, зачем ехать – грудь для награды готовить или чемодан с бельем собирать, сами виноваты...»
Автор перевернулась с левого бока на правый, подсунула кулачок под щеку и заснула еще крепче. Кровать была мягкая, а сны на ней – длинные и вещие.
Глава 2. Германика
В центре Европы раскинулась привольно от Северного моря до Альпийских гор огромная старинная страна под названием Германика. В середине Германики возвышался главный Замок с мозговым центром в секретной комнате. Был этот Замок высоким и красивым, а люди, населяющие его и его окрестности, слыли в мире умными, работящими, скучными, но справедливыми. Чиновники, населяющие Замок, прокормить себя не могут, а живут с налогов. Поэтому вокруг разлеглись в сытой неге шестнадцать разных деревень – их источник доходов. Жители, хоть и жили каждый в своей деревне, разговаривали на одном языке, имели одни традиции, одних прародителей и одно общее прошлое. Они прилежно работали и платили Замку неподъемные налоги. Сытые и довольные, чиновники платили народу обратно мудрым руководством: какие новости в газетах читать, в каких Макдональдсах питаться, у какого доктора правильные таблетки покупать, в какие программы в телевизорах пялиться, за кого на выборах голосовать.
Жители Германики родились не под какой-то одной захудалой звездочкой, а прямо в полнолуние, под огромной сияющей желтыми боками луной. Поэтому в каждом жителе этой большой и славной страны билось отважное сердце
воина. Тем, кому не хватило воинских сердец по причине конца месяца, не обиделись и стали хорошими торговцами. Остаток народа, кто к торговле сердцем не прикипел, или кого в бюрократы не взяли, стал мелким предпринимателем-умельцем или, за отсутствием таланта, прилег около щедрого Млечного Пути молочко бесплатно хлебать. Весь мир доверял профессионализму и качеству любого продукта Германики. Доверял торговым талантам страны.
Обитатели Замка считали себя умными прагматичными людьми с прогрессивным либеральным взглядом на современную жизнь. С некоторых пор им надоело жить только своей семьей и они вступили в открытую связь с соседями. Соседей оказалось много и их интересы были в некоторых случаях несовместимыми с интересами Германики. Но любовь зла – полюбишь не только козла, но и его стадо во множественном числе. Острой занозой засела в головах жителей Замка идея большой семьи. Они захотели непременно воплотить мечту о семейной Европе в жизнь. Чиновники родились очень хитрыми, поэтому никому не сказали, что эту идею им подсказали близкие друзья из-за Большой Лужи. Т-с-с, секрет он и есть секрет! До поры, до времени никто не должен знать о том, что Германика
лежит с раскинутыми ногами под своим милым другом и делает все, что он ей скажет. Даже собственный народ знать не должен. В каждой избушке свои погремушки.
***
Мечта об общей Европе криво и косо, но все же осуществилась. И назвала себя эта мечта Еврозоной в Евросоюзе. Зона, как давно знали умные люди, хоть в каком союзе мало чем отличается от тюремной, но населению зоны об
этом знать не обязательно. Мелкие страны радостно заскакали, замахали флагами и не заметили, как потеряли национальный суверенитет, идентичность, промышленность или сельское хозяйство и попали в финансовую кабалу к Европейскому и банкам помельче. Но ведь главное – границ-то нет, деньги общие, планы общие, и ответственность общая, а значит никакая и ничья. Под мудрым руководством Германики новая европейская семья выбрала Совет Старейшин. В этот Совет выбирали только лояльных к заокеанским друзьям людей: не дай бог Европе стать
самостоятельной! Вдруг оступится, споткнется, в сторону России посмотрит, да и ухаживания ее примет? Непорядок! Для чего тогда весь сыр-бор с объединением?
Быстро выбрали необходимое количество стулозаседателей. Благо, не очень нужных, но послушных политиков в каждой стране — хоть половником черпай. Быстро выдали каждому широкое кресло, большой портфель, две кнопки, чтоб нажимать на ту, на которую укажут и высокую зарплату. Стал жить и собираться Совет прозаседавшихся на важные заседания, совещания, конференции, симпозиумы, саммиты и прочие важные междусобойчики на отдельном маленьком холмике, который на плоской европейской равнине казался большой выпуклой шишкой.
Звалась она Брюсселем.
Со временем эта шишка возомнила себя очень важной, и стала диктовать всей Европе и отдельно всем деревням Германики, какого размера огурцы кушать, какого цвета яблоки сажать, сколько дырок на джинсах вырезать и сколько денег на поддержание тепла в чиновничьих креслах отчислять. Уж если для всех одни законы, так для всех, несмотря на количество отчисляемых денег в бюджет. Равноправие – оно такое! От идеи сделать из Германики уютный Всеевропейский дом для престарелых в Брюссельской шишке отказались, потому что проект для стариков перестал
согревать их молодые горячие сердца. Новая идея сделать из Германики европейский публичный дом нравилась им гораздо больше. Сказано – сделано. И открыли в Германике Всеевропейский, самый большой публичный одиннадцати этажный высотный дом. Организовали дешевые самолеты выходного дня с твердой оплатой по брюссельско-немецкому тарифу. Два дня удовольствий с перелетом и доставкой в постель – всего ничего евро. Дешевле не бывает. Конечно, и здесь предусмотрели ВИП-услуги, и услуги попроще – на любой карман, цвет кожи и длину ног. Еще раньше власти Германики легализовали древнейшую профессию и заставили жриц любви
регистрироваться предпринимательницами и, соответственно, платить налоги. В этом деловом проекте качество переросло, вопреки тезисам Владимира Ильича Ленина, в количество, а не наоборот. Дамы легчайшего поведения обеспечили стране Германике полмиллиона рабочих мест, а в казну каждый год капает более восьми миллиардов евро. Ну чем не прибыльный бизнес? Да и Брюсселю хорошо перепадает от этих отчислений. Если дальше так пойдет, вскоре Содом и Гоморру легализуют в Европе. К этому давно идет. Опыты ведутся в закрытых помещениях круглый год, несмотря на дожди или жару. Но не будем нестись впереди паровоза.
Важная роль шишки заключается еще и в том, что она зорко следит, чтобы больше трех человек вместе не собирались. Это отеческая забота о здоровье людей в Европе: меньше народа – больше кислорода. Опять же для
безопасности. Четверо равно двум парам, а это плохо согласуется с новыми традициями. Жить втроем – новый тренд. Присоединяется четвертый – уже группа, опасно, похожа на террористов. Низзя! Но это только на улицах. Дома можно хоть впятером – никто слова не скажет, потому как с Холма не видно.
Забота брюссельской шишки распространяется не только на здоровье, но и на все сферы жизни людей. С недавнего времени она взялась считать деньги в карманах законопослушных граждан Европы.
Цифры ее удивили.
Чиновники еще раз пересчитали и задумались: а не многовато ли денег у народа по карманам напихано? Тут же прилетело газетным листочком острожное предложение: а не отказаться ли пресыщенному и богатому европейскому населению от личных сбережений и не доверить ли их лучше большому и супернадежному семейному Европейскому банку? Зачем таскать бумажки и монетки по кошелькам, когда их можно записать в чип и воткнуть новокаиновым уколом хоть в руку, хоть в ногу, или по желанию в любую часть тела, коей удобно расплачиваться? Экономия кожи животных, опять же, из которых кошельки сделаны. Ведь как водится: нет наличных денег – нет наличных проблем. К этому проекту изворотливые чиновники приложили сильный морской бинокль. Опять забота о здоровье народа: без бинокля нельзя рассмотреть выгоды клиентов Европейского банка. А выгоды европейских чиновников и так написаны на каждом хитром лице и в каждой складочке их модённых одежд. Что сказал народ на коварное предложение шишки? Им и без бинокля виден каждый отобранный у налогоплательщиков цент. Народ Германики сел на завалинку каждый своей деревни, подумал и придумал: чиновникам шишки на ровном месте нужно в самые короткие сроки ухватить как можно больше в свои бездонные карманы. Почему? Да очень просто! Они с самого начала понимали, что Европа ненадежное образование: В одну телегу впрячь не можно / Коня и трепетную лань. Рано или поздно может начаться более серьезная заварушка, чем в Париже или Брюсселе. И тогда за интересы чиновников никто не побежит со всех ног умирать. Наоборот, их к пропасти еще и подтолкнут, так что лишние деньги не помешают, когда за Большу
Лужу валить придется. Патриотов, которые могли бы защитить интересы Европейской либеральной зоны, давно критикуют, а соседнюю Россию, которая всегда выгоняла из Европы злых мальчишек, пинает Брюссель со всех сторон. Куда податься бюрократу? К славянской соседке не сбежишь – за русофобскую политику она ведь и обидеться на соседа может, отвернется в нужный момент или уберет руку в карман, а не протянет утопающему...
Впрочем, мы отвлеклись и заехали в соседнюю землю. Туда мы всегда успеем. Останемся пока в своем Замке и посмотрим повнимательней на нашу развеселую жизнь.
Автор с удовольствием откусила польское яблоко, скинула с ног итальянские тапочки, упала на датский матрас, поправила брюссельские кружева на наволочке, нырнула под финское одеяло, натянула на коленки шведскую ночную сорочку, поправила крашеные французской краской волосы, вытерла нос об испанский носовой платок, выкинула огрызок яблока в португальскую мусорную корзину и приготовилась смотреть и слушать полную тайн и интриг русско-немецкую сказочку про загадочную европейскую жизнь.
Глава 3. Главный сказочник
Канцлер Германики Эрика Казер сидела у окна и смотрела вдаль на расстилающуюся за окнами Замка красоту. Бесконечные линии плодовых деревьев набирали цвет, птицы захлебывались в любовных руладах, по многочисленным автобанам стремились по своим делам миллионные потоки машин. Необычно ярко светило солнце. Немецкая душа канцлера со знанием русского языка радовалась и подпрыгивала на кочках переменчивого
счастья. «Как прекрасно, что все это богатство уже мое, – думала она с удовольствием, поправляя на голове жиденькую прическу. – Теперь нужно просто повыше подпрыгнуть, чтобы сесть в широкое и удобное кресло
Организации Объединенных Наций. Выше этого – только Рай. Жаль, что Господа подвинуть не удастся, а то бы я с ним в одном кресле посидела...
Там, на небесах, должны уже знать, что я давно стала всеми призанной королевой!
И моя корона мне не давит...
Как специально, в последнее время только негативные новости сыпятся на мою несчастную, чисто вымытую голову. Что же случилось в мире? А ведь все так хорошо начиналось...»
Женщина-политик закрыла глаза и начала вспоминать розовую молодость, счастливые месяцы семинаров по марксизму-ленинизму в Москве и Донецке, упоительные дни свободы на нудистских пляжах, своего первого, нелюбимого мужа... Очнулась она от боли в шее: наглая пчела вонзила свой хоботок в незащищенную полоску белой тонкой кожи.
«Зараза, все ж ужалила. А, говорят, пчелы в наших деревнях вымирают. Да их никакие генетически модифицированные посадки не возьмут. Что ж, надо бы поскорей трансатлантическое соглашение ратифицировать, тогда все поля генетикой засадим, а мед из химии производить будем... Впрочем, пчелы это только начало большой мировой проблемы. Вся природа, как и люди, становится все более активной и угрожающей. Соседнюю Турцию опять
трясет, несколько сотен людей погибло. Незадача! Американцы уже отправили гуманитарную помощь на две тысячи долларов, молодцы, не пожалели денег. Русские тоже подсуетились, успели выслать несколько самолетов с продовольствием и медикаментами, несмотря на серьезные разногласия с Турцией по вопросам войны и мира в Сирии. Конечно, людей жалко, но их не вернешь, а жизнь продолжается...
Чем мы можем помочь?
О, Германика может помочь людскими ресурсами. Мы можем отправить миллион турок обратно, на их историческую родину, вот и будет наша помощь. Родина – всегда хорошо. Жалко, в России мало катаклизмов происходит, а то бы и им русскоязычными людьми помогли – часть назад бы точно выслали. Не всех, только тех, кто не работает, а пособия получает – своих нахлебников хватает. Нам народ туда-сюда посылать не жалко. Новых наберем с Ближнего Востока и Африки – эти мигранты не такие образованные, как славяне, значит, не такие опасные в социальном смысле.
Пока.
Что ж, раз народ не успел на последних выборах поменять свое правительство, теперь мое правительство будет менять свой народ на чужой! А то вдруг на следующих выборах Германика очнется... Не дай-то бог...»
***
– Все мечтаешь, моя дорогая?
В большую комнату крадущейся походкой пастора вошел президент Германики Вилли Гауф. В свободное от работы время он писал сказки про фальшивых королев, о мечтах-призраках, о людях, которые ничего не видят, не слышат, не говорят, про идеально-туповатый электорат и много других интересных и поучительных историй. Последняя его сказка оказалась самой актуальной и востребованной. В ней любимый большинством населения президент размышлял над сложным философско-политическим вопросом: что победит раньше – демократия в единой Сирии или шариат в Европе.
Делаем ставки, дамы и господа!
На кону Европейский Союз!
Не пропустите свой ход!
Тема вызывала у него изжогу и несварение желудка, но долг обязывал: пастве необходима новая сказочка о солидарной и безопасной Европе. Странным образом первый том многотомной современной сказочной
европейской истории начинался почти правдиво:
«Жила-была красивая, богатая и дружная мудрыми законами Европа. Всякое она повидала на своем веку: суровую инквизицию, крестовые походы, проигранные войны, незапланированные предательства, разбои мародеров, жестокое насилие, несправедливые разделы. Но все смогла перетерпеть она и вышла из этих передряг сильная, как последняя модель Феррари и чистая, как после финской сауны. Чтобы в будущем оградить себя от неожиданностей, пришла со временем Европа к спасительной мысли – собрать свои ценности-жемчужины на жесткую нервущуюся нитку, чтобы окутать этим ожерельем всю себя, с головы до ног. Назло врагам и завистникам, себе на процветание, как оберег.
Много лет и сил понадобилось Европе на трудное занятие по собиранию вымышленных ценностей. Но с рождением спасительной идеи начала она еще больше хорошеть, богатеть и раздаваться во все стороны – с Севера на Юг, с Запада на Восток. Растолстела Европа на двадцать восемь стран, да парочку в карман положила – на голодный год. Вставала рано утром Европа к зеркалу, убирала с шеи тяжелые ценности, чтоб ненароком себя не придушить и спрашивала мужским голосом с американским акцентом: Я ль, скажи мне, всех умнее, всех богаче и хитрее? А ей зеркало в ответ: Ты, конечно, спору нет...
О, великое счастье, доставшееся Европе от барона Мюнхаузена!
Бумажный желудок большой Европы, Брюссель, лопался от гордости и страдал диареей за свою значимость. Европейские бюрократы приклеились к своим денежным креслам намертво и еще пристальней стали измерять размеры европейских огурцов, ящиков для сбора клубники, кривизну бананов и разрешенных размеров яблок: нужнее этих важнейших математических расчетов для безопасности сельского хозяйства целого континента, занятий для них пока не находилось. Что там безопасность границ – они открыты и ладно!
Налетай, кто не ленивый!
Жизнь текла все цветистей, толще, привольней... Политическая погода не предвещала резких перемен. И тут неожиданно, как незапланированный налог, на итальянский берег Средиземного моря высадились первые лодки с
африканскими беженцами. Дзынь-дзынь! Мы к вам жить!
И стали в Европу сотнями, потом тысячами, следом сотнями тысяч просачиваться, проникать и прорываться соседи из дальних стран. С каждым днем все больше, с каждым часом все чаще.
Вначале начали в Европе пропадать куры и утки. Затем стали расти, как на дрожжах, кучи мусора. В одном месте исчез трактор, в другом пропала выручка банка за неделю, все чаще стали банкротиться мелкие лавочки, торгующие продуктами...
Думали чиновники, думали, гнули свои прямые извилины через колено и вытащили из нафталиненных бабушкиных довоенных сундуков спасительную мысль: ага, во всем виновата дальняя соседка Россия. Есть им в холодном краю нечего, медведи у них по улицам без поводков гуляют, народ вместо еды и работы водку ведрами хлебает, на мнение культурных и образованных соседей по планете они плюют, европейскую толерантность и ценности не уважают. Накажем их строго за не демократическое отношение к европейской толерантности: наложим за непослушание строгие, неподъемные и долгоиграющие санкции. Санкции Европа наложила и радуется мудрому решению. Россия санкции получила и положила на них свои. Ответка прилетела, откуда не ждали – вот какие кровожадные соседи Европе попались...»
Второй том у нашего сказочника писался то с натяжкой, то вообще через пень-колоду, то есть никак. Каждый день валились на голову новые события, новые неприятности. Ох и тяжелая доля у политика-сказочника...
– Мечтаю новое кресло себе приобрести, – ответила Казер на вопрос о мечтаниях и прикусила язык: свои секреты выдавать ни в коем случае нельзя. Она развернулась к Гауфу и отвлекла его вопросом с игривым интересом в голосе:
– Как продвигается твоя сказочная монография? Готов второй том?
– Огромные сложности, Эрика, приходится спотыкаться на каждом шагу.
Боюсь, как бы шейку бедра от усердия не сломать. Ты же знаешь, приходится метаться между Европой и Америкой, фантазией и ложью, между черными и белыми. Раньше мы несли цивилизацию, западную демократию и прогрессивные европейские ценности в страны Азии и Африки, а теперь эти континенты сами явились лично за нашей цивилизацией. Стоят под нашей дверью с протянутой рукой. Боюсь, на всех ни наших ценностей, ни демократии не хватит. Длине очереди на наше политическое шоу может любой футбольный матч позавидовать. А они все идут, все размножаются, становятся нетерпеливей – им никто не привил нашего чувства толерантности. Что-то у меня в последнее время фантазии не хватает представить, чем этот многомиллионный поход закончиться может...
– Ты ж писатель, Вилли! Напряги посильней мозги, потужься, если надо, обязательно тогда что-нибудь ловкое и нужное выскочит. Братьев Гримм внимательно перечитай, воспоминания барона нашего Мюнхаузена с полочки возьми. Классика, она и в Африке классика – все поймут. Но только хорошее придумывай, положительное, не посылай деток в лес на съедение людоеду или что-нибудь такое же несъедобное. Надо, чтоб народ от твоих книжек слезу от жалости к себе пускал, а не революционные марши сочинять кинулся. Плохое они и так каждый день видят – все каналы телевидения работают на полную мощность.
– Хорошее!? Да где возьмешь сегодня хорошее? Кругом мрак и темнота, даже церквям приходится от вышестоящих глупостей обороняться. Им ведь как: получили циркуляр – выполняй! Ты думаешь, добрым католикам-прихожанам
понравилось решение церквям Германики отказаться от обряда крещения младенцев, чтобы не обидеть братскую мусульманскую религию? Нет, не понравилось! Спорное решение однозначно всколыхнуло католиков и наполнило их сердца негодованием. Предательство – вот самое мягкое слово, какое они произносят при разговорах со священнослужителями. Я, как бывший пастор, без зазрения совести приветствую западную свободу выбора религиозного вероисповедания, но ведь не до такой же степени. Тут даже у меня от волнения аппетит на два дня пропал...
Следующая новость тоже не добавляет оптимизма. У меня есть информация, что в городе Esch... по требованию жителей запретили колокольный звон в церквях, потому что он их стал раздражать. Теперь два раза в день над
городом кричит через усилитель приезжий муэдзин. Наша бессловесная паства не могла сама додуматься до такого святотатства. Кто их научил – нужно еще разобраться.
– Подумаешь, муэдзин кричит! Ну и что? Пусть кричит – у нас демократия. Если народ так решил, зачем его переубеждать? Наверняка им спокойнее под крик человека засыпать, чем под звон колоколов, который уже приелся. Да и разнообразие опять же...
– Разнообразие? Какие глупости! Это наша христианская религия и колокола – ее флаг и отличие от других! Если одна религия отступает, затыкает сама себе рот, на ее место обязательно найдется другая. Как же наша история, Эрика? Беда, беда! Как же ты таких простых вещей не понимаешь?
Кстати, ты знаешь, что наши коллеги из Брюсселя выпустили более трех миллионов красиво иллюстрированных ежедневников для школ Европы? У меня один из них лежит на столе – можешь полюбоваться. Так все красиво и со
вкусом офомлено, есть обзор праздников и традиций иудейской, мусульманской, индуистской и других религий. Всех, кроме христианских – как будто ни наших праздников, ни нашей религии нет совсем! И это в христианской Европе! Да я от такой новости враз поседел на два волоска. С дуба они там свалились, что ли? Нет, не могу больше без валерьяновых капелек жить...
– Не переживай, Вилли, все образуется рано или поздно. Ну, вышла ошибочка. Ты же знаешь, в Брюсселе много разных менталитетов собрались. Каждый тащит одеяло на себя, и всем холодно. Они хорошо и правильно приказы от уважаемой Лужи исполнять могут, а тут, видимо, собственную инициативу проявили, вот и срезались на раз. Не обращай внимания. Народ далеко, их проблемы – это их проблемы. Думай лучше интенсивно про второй том. Да старайся так писать, чтобы тебе народ без оглядки поверил. Уж постарайся! Для истории пишешь, в веках твои творения останутся. Эх, нам бы барона Мюнхаузена оживить, вот бы он нам насочинял... Впрочем, не буду умалять твоего писательского таланта, Вилли. Барон давно в бозе почил, а ты живой пока – вот и старайся! Ты, главное, пиши, остальное я беру в свои железные руки.
У меня не забалуешь!
Завтра с утра в королевском зале Замка большой сбор. Явка обязательна. Не вздумай опоздать. Там будет серьезный разговор. Иди, готовься, не забудь шнурки погладить – момент будет торжественный.
Вилли Гауф печально качнул головой и медленно поплелся к выходу.
Грустные мысли клонили книзу его большую католическую голову. На большое собрание идти ему явно не хотелось, а хотелось разобраться с собой.
Автор послушала странные речи, поворочалась в кровати с боку на бок и спросила себя: «Может, мне эти немецкие муэдзины случайно приснились? Или я ослышалась? Да нет, кажется и в газетке местной промелькнула
информация. Новость исчезла, а муэдзины остались...»
– Ты кто такая и что делаешь в тайных залах Замка? – Гауф резко расправил могучие пасторские плечи, его правдивые глаза сверкнули яростью, холеные руки сжались в кулаки: незнакомцы не имели права проникать за толстые стены без приглашения.
– Да автор я, автор. Заснула нечаянно в вашей сказке. Ничего криминального!
– Автор? Самая неудачная отговорка. Будем считать – шпионская конкуренция, направленная злыми восточными силами все вынюхать, выслушать и оборзеть... нет, обозреть.
Гауф сунул два пальца в рот, оглушительно свистнул Соловьем-разбойником и закричал:
– Эй, охрана, почему никого нет на месте? Опять порнуху на рабочем месте смотрите?
От громкого свиста и страха за свое здоровье у автора закружилась
голова. Она зажмурила глаза, прикрыла их ладошками и резко упала в сон.
Продолжение следует...
|
| |
| |
