| Дяловская | Дата: Понедельник, 29.07.2013, 11:46 | Сообщение # 1 |
|
Полковник
Группа: Модераторы
Сообщений: 96
Статус: Оффлайн
| РАТМИРОВ СЕРГЕЙ
***
Зимний вечер. Белый снег. Топот. Хруст. Ветер качает яркий фонарь, что висит на столбе. Кривая улица уносится в темную, неуютную даль. За собой, оставляя следы, захожу в Храм. Тихо, тихо льется мольба из алтаря: «Кресту Твоему поклоняемся Владыко…»
Светлая тишина наступает. Коленопреклонно стоишь перед Христом, душа наполнена слезами. Жизнь завершилась, чтобы снова начаться…
Снова следы. Белый снег и хруст, остающийся позади…
***
Жене Ларисе (2.10. 2006)
Оглянулся во вчерашний день. Стояло бабье лето. Дорога шла куда-то в лес, И становилось грустно. А рядышком веселье, смех, Чрезвычайно шумно-шумно! Костер, огонь, валежник, треск. И я решил стать будним, Пройдя сквозь лиственный просвет. Наверно, это было мудрым Решеньем тех прошедших лет. Тебя увидел я! Не знал зачем, но не случайно. Судил так видно Бог: Его я принял дарованье!
***
Дорога петлей охватила душу,
Кто-то мило идет рядом, держит за руку.
Не вижу: огрубело и окаменело сердце,
Сворачиваясь крючкообразно, доставляет боль.
Глаза почернели от жажды, уста мелют чепуху.
Пустота и фантазии, иллюзорные мечтания
Вызывают только усталость.
Хочется вина. Но уже нет желания любви.
Только грустный мотив провожает
До последней калитки Бытия,
Чтобы, прислонившись к ней,
Воскликнуть: Где, ты, любовь моя?..
Знаю, ответом будет звездная тишина,
Колеблемая дуновением Божественного ветерка…
Только услышу ль я? (11. 08. 2010.)
***
На тополях листва желтеет. Опадает.
По-осеннему грустно.
Мысли о смерти и конечности нашего бытия или не-бытия.
Сердце щемит.
Осень навевает тоску, но солнечно и тепло.
И никуда от этого не убежишь.
Человек – странный путник, ходящий по кругу,
Но с удивлением узнающий, что стареет с каждым шагом,
Вместе с которым приобретает или теряет любовь и свободу.
А потом наступает звездный вечер.
И, ничего не поняв, уходишь в свой дом.
Тишина под сенью виноградных лоз.
Томление в абсолютном незнании кажущегося всезнания.
Приходит сон при отсутствии снов…
Из-за серого переулка брезжит прохладное суетливое утро.
Опять в пути. Полуголые деревья мелькают в прорезях глаз,
Палая листва шумит под моими дырявыми башмаками…
***
Люблю южные ночи августа с их шумным и говорливым ветерком.
Таинственная непостижимость наполняет смыслом чуткое сердце.
И это происходит явно!
Боже! Обожаю предосеннюю пору,
Когда листва нежно шепчет о былом
И неведомый огонь освещает человека, идущего в ночи,
Сливая земное и небесное.
А как звезды сияют! Нет слов, нет грез.
Ничего не читано, но как будто все прочитал.
Понимаешь – суть в Божественной любви.
Находясь в уединении – не один.
Невидимая нить соединяет пути бытийствующих времен... (14.08.2004)
***
В детстве мне вручили Камень сознания,
И я пошел по неведомым тропинкам Бытия,
В которых была улыбка матери и строгий с добрым прищуром карий взгляд отца.
Жил в стране под женским названием Русь,
Знакомой по рассказам дедушки-фронтовика.
Но хотелось убежать на необитаемый остров.
Однако школа с весело-жестокими драками, девочки с обнаженным выше колен ногами
Предлагали недокушенное яблоко.
Терял с ними драгоценное время, потом уходил в созданный миф,
Где было томление и придуманная любовь.
Но Родина позвала служить в Армии.
Загадочная таинственность разбилась о кулак старшины,
Раздававшего каждому молодому солдату «бокал пива».
Мог погибнуть, упав с непрочной карельской сосны,
Или быть застреленным у горящего самолета,
Но Бог сохранил!
Эти годы почему-то вспоминаются с ностальгией,
Не забыть Русского Леса, его колеблемой тишины…
Наступило возвращение. Чайки над морем все те же.
Пишу неумелые, но вдохновенные стихи,
Исповедуясь Богу, друзьям и недругам.
Зачем-то учу «чему-нибудь и как-нибудь»
Своих и не-своих детей,
И ищу в закоулках своей памяти
Подаренный в детстве Камень сознания.
***
Октябрь напевает дождливую мелодию,
Дорога огибает кленовую рощу,
Упираясь в быстротекущую реку.
Напоминает умершего Пушкина,
Над которым застыл Жуковский,
Вопрошая мертвого поэта о видении.
Усталым путником смотрю в Неведомую даль.
Ноябрь
Душа стремительно устала.
В дубовой роще, под златой короной,
Мечтает о мелодиях Востока,
В которых слышима струна любви.
О, без неё не быть поэту,
И невозможно пониманье смерти.
Поход Аскольда
Древняя славянская ладья, рассекая волны,
Направляла свои ветрила к Царьграду.
Древнерусский воин шел познавать Истину,
Которую он не мог найти дома.
Этот поиск почему-то не только
В тихой каютной задумчивости,
Но и в разудалом пире,
И в утреннем похмельном взгляде,
И в морской соленой синеве, разъедающей глаза.
Больно. Впереди Православные храмы
Ослепляют.
Последовал сигнал к атаке.
Что-то огненное полоснуло.
Мир и люди раскололись надвое.
Наступило забытье…
Очнулся, когда ладья, полусоженная «греческим огнем»,
Пристала у днепровского берега.
Странный мифический сон. Ещё вдали, в мареве, виднеется,
Укрывающая омофором море Пресвятая Дева.
Окунулся полностью
В воды великого Днепра.
Это было Крещение.
Так, разумом не осознав,
Русский воин сердцем познал Истину (17.11.10).
***
Промозглая южная зима.
Сумрачно и дождливо.
Завывает ветер, сотрясая отверстие печной трубы.
Прижавшись спиной к русской печи, упираясь друг другу в плечи,
Сидят влюбленные муж и жена.
В окне мелькают качающиеся ветви деревьев.
В такт ветру поют русское и татарское сердце.
Мифологический сон окутывает любовное предание,
Которое в тютчевском древнем хаосе ищет космос.
Песня застывает в ночном поцелуе,
Оставляя неразгаданность – рассвету… (21.11.10.).
***
Неразгаданность впереди, туманная мгла позади, что посредине? (2.01. 2011.)
***
В далекой юности случилось оказаться в бытие
Своих неведомых восторгов.
И оказаться рядом с человеком,
С которым шел песчаными дорогами,
Творя стихосложенную любовь.
О, эта была неизвестность, наполненная тайной.
Рядом шла она.
Вместе созидали путь своей незавершенности,
И верили в бесконечное многоточие,
Мысли и слова сливались в невидимом потоке
Божественного времени и пространства:
Мы очутились в сказке,
И прикосновения осенней листвы
Не могли разрушить мифологической правды (22.01.2011).
***
Какой-то сумрак окутывает сознание,
Размывая совесть и мировое бытие,
В которых разорвана сопричастность.
Мелкие осколки времени пространства,
Запечатлели мировую скорбь поэта,
Пьяно, сквозь тусклое стекло,
Рассматривающего прошедшее и былое.
Слышатся звуки,
В которых отсутствие созвучия.
Задыхается поэзия в чреслах постмодернизма
Разных литературоведов и буквоедов.
Осталась только одна строка,
Евангельски прочертившая сознание
Человека!
***
Звучат «Слезы Армении»
В узком ущелье моей души.
Течет ручей из небесной выси,
Своим лепетом уводя в Неведомое время и пространство.
Наступает абсолютное понимание в абсолютном непонимании.
Вечность становится реальностью,
Чтобы капли Бытия неслиянно слились,
Повиснув в потоке сознания.
Уже ничего не важно!
Молчит душа средь Божественного шума.
Нет слов! Уже все сказано…
***
Состояние души подобно яичной скорлупе,
Прижатой чьим-то сапогом,
Растресканной в тысячах кусочках.
Обычно это происходит от боязни смерти,
Её абсолютного непонимания.
Религиозная правда ума отступает
Перед инстинктом самосохранения.
Становится грустно.
Из радио доносится голос малоросса,
Обращенный к далекой Сьюзе,
Оставляя букву во вселенском алфавите.
Стою у окна, отыскивая
В ночном небе неведомую звезду!
***
Закатное солнце, подобно красной краюхе ржаного хлеба,
Плавно расположилось на небесном блюде,
Прикрывая свое совершенство расстрелянными тучами,
Нашептывая ветру свою всемирную тоску.
В ней историческая отзывчивость Бытия,
Хроника нашей Богом данной цивилизации,
Гамлетовский театр с веговской собакой,
Сидящей на сцене;
Булгаковские тараканьи бега,
После которых хочется кальдероновски заснуть…
И проснуться,
Озаряя лучами рассвет!
***
В чем смысл Бытия? – спросил лирический герой своего автора.
Видимо, в ровном предсмертном дыхании автора «Мастера и Маргариты».
Он ушел, чтобы оставить прекрасное лицо.
Его так не хватало автору романа о Понтии Пилате;
Желтые цветы его героев несли фаустовскую разлуку,
В которой было ли прощение?
Так значит в смерти! – воскликнул лирический герой.
Возможно! Ибо чрез ее предел приходим в беспредельность.
И не заворачивайся в папирусную бумагу,
Чтобы познать Непостижимое, – посоветовал автор своему лирическому герою.
Наступило молчание…
Рождественское
Зима! Русская тройка несется на взлет! Щеки пылают от ветра в лицо. Веселая дума и творческий лик на миг озаряет Восток! В соснах слезится березовый путь, снежная пыль застилает глаза, но видится Бог и Святая Звезда! (8.01.2003 – 21.08. 2011)
***
Бездонное небо. Из него вышел Бог и Человек. И оно осталось таким же бездонным. Но уже стал другим человек (25.07. 2002 – 24.08. 2011).
***
Серебристая нить паутинкой свисает с ольхи. В ней слилась бесконечная мысль о тленности бытия, в котором произойдет встреча преображенных существ (25.07. 2002 – 24.08. 2011).
***
Седина в бороде. Моя чаша пуста. В настоящем прошедшем жизнь была, завернувшись в папирус памяти; в настоящем настоящем – в молитвенном стоянии к Тебе, мой Боже! Ожидая настоящее будущее… (25.12. 2001 – 8.09.2011)
Бендерам!
С восторгом город наблюдаю,
В котором несколько веков
Наш русский гений обитает,
Взмывая стяг славянских мов!
Колокола благовествуют
О дне рождения Твоем,
И в тихий голос преподобный
Нам шлет молитвенно любовь!
Так станем в круг непостижимый
И вспомним всех твоих орлов,
Которых Русь неодолимо
Зовет под свой венчальный кров!
(7. 10. 2011).
РАТМИРОВ СЕРГЕЙ
***
Серый ворон, в тучах отражаясь,
На разорванное поприще смотрит
С какой-то ужасной мировой скорбью
И неиспуганным взглядом владыки.
Рядом клекочут орлы,
Но он не слышит их.
Его сердце принадлежит русской тоске
И несущейся русской тройке.
Русское поле! Оно принадлежит Светлому Ничто
И тому ямщику, что поет свою заунывную песню
Про сокола, падающего вниз
На серого ворона, отражающегося в тучах.
Матери
В твоих глазах я вижу даль веков
И древних водопадов переливы,
В них синева небесных облаков
Выписывает нежные извивы.
Я вспоминаю пешеходный взлет
Всех предков, о которых ты сказала,
Чтоб стать связующим звеном
Меня и первого начала.
Сквозь сумрак дней увиден свет,
В ладье отходим от причала
И будет вечен твой привет,
Который мы себе послали.
Наступит совершенство здесь
И в наших детях отраженье
Родит невероятность лет,
Развеяв смуту и сомненья.
|
| |
| |
