| gesl | Дата: Воскресенье, 22.01.2012, 22:10 | Сообщение # 1 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Модераторы
Сообщений: 320
Статус: Оффлайн
| Гений места с Петром Вайлем
«Связь человека с местом его обитания – загадочна, но очевидна. Ведает ею genius loci, гений места, связывающий интеллектуальные, духовные, эмоциональные явления с их материальной средой. Для человека нового времени главные точки приложения и проявляения культурных сил – города. Их облик определяется гением места, и представление об этом – сугубо субъективно… ». Так начинается книга «Гений места» известного писателя, журналиста и путешественника Петра Вайля.
По словам Петра Вайля, когда ему предложили превратить книгу в телесериал, он сначала растерялся и даже испугался. «То, что уже вышло в свет — отрывается от тебя и существует само по себе: ему до тебя нет дела, да и тебе до него, - размышлял Вайль. – Мне никогда не хотелось перечитывать своих уже напечатанных книг. А тут предлагалось на основе книги о разных городах мира, воспринятых через разные культурные фигуры, создать цикл получасовых телепередач. То есть все начать сначала — проехать по тем же местам, воскрешая забытые уже чувства и мысли. Короче, пресловутая река, в которую надо вступить еще раз, что, как учат мудрые древние, невозможно. Это и вызвало растерянность, а напугала перспектива превращать слова в картинки. В книге мне было интересно рассуждать о том, как голландский художник Питер де Хоох всю жизнь соперничал с Вермеером, что произошло с ним, когда он из Дельфта перебрался в Амстердам, и почему в маленькой Голландии XVII века мог быть такой грандиозный перепад: в часе езды от провинциальной патриархальности — космополитическая всемирность. Но как все это показать через три с половиной столетия? Города меняются по-разному. В современных Афинах можно выловить острова античности с подлинным ощущением двадцатипятивековой старины и поместить туда комедии древнегреческого драматурга Аристофана. Но в нынешнем Мадриде, по сути, ничего не осталось от тех времен, когда в новую тогда столицу Испании переехал двор, и здесь работал назначенный в 1623 году придворным живописцем Диего Веласкес. Поэтому "Гений места" мы снимали скорее "по мотивам" книги — иначе и быть не могло. Во время съемок я вдруг понял, что это только кажется, будто ты был тут и раньше, в ту самую реку вступаешь и вступаешь многократно, радостно понимая, как меняется все вокруг, и ты вместе с окружающим: все знакомо, но все заново, сначала. Двадцать три города мира: Европа, Азия, Северная и Южная Америка. И главное — сколько можно узнать: нет, не о мире, а о себе, путешествуя вокруг света».
1-й выпуск. Густав Малер. Вена.
2-й выпуск. Кобо Абэ. Токио.
3-й выпуск. Александр Дюма. Париж.
4-й выпуск. Эдвард Мунк. Осло.
5-й выпуск. Мериме. Севилья.
6-й выпуск. Витторе Карпаччо. Венеция.
7-й выпуск. Рихард Вагнер. Мюнхен.
8-й выпуск. Марио Пьюзо. Палермо.
9-й выпуск. Ганс Христиан Андерсен. Копенгаген.
10-й выпуск. Аристофан. Афины.
11-й выпуск. Антонио Гауди. Барселона.
12-й выпуск. Федерико Феллини. Рим и Римини.
13-й выпуск. Хорхе Луис Борхес. Буэнос-Айрес.
14-й выпуск. Байрон. Стамбул.
15-й выпуск. Джек Лондон. Сан-Франциско и Окленд.
16-й выпуск. О.Генри. Нью-Йорк.
17-й выпуск. Юкио Мисима. Киото.
18-й выпуск. Ганс Сакс. Нюрнберг.
19-й выпуск. Ярослав Гашек. Прага.
20-й выпуск. Ривера. Мехико.
21 выпуск. Конан-Дойл. Лондон.
22-й выпуск. Джеймс Джойс. Дублин.
23-й выпуск. Чарлз Спенсер Чаплин. Лос-Анджелес.
После обеда в Италии пьют исключительно эспрессо. Если закажешь кофе с молоком, на тебя посмотрят, как на дурака. Это очень серьезно. Капуччино или латте - пожалуйста, но только до 11-12 часов дня. Так правильно для организма. Никакого молока днем.
До того, как узнал то железное правило, интуитивно его знал, да и по сторонам смотрел тоже, учился. Точно так же, впервые оказываясь в каком-то населенном пункте, знаю, куда идти, в какое заглянуть кафе и что именно выбрать. Везде в Италии чувствовал и продолжаю себя чувствовать так, будто тут вырос. Италия мне дорога, но я не сразу начал понимать, почему.
В жизни так случается, что всем любимым, будь это чтение или страстный роман, человек «занимается» неосознанно. И в какой-то момент наступает период рефлексии, когда он вдруг задумывается: а зачем? Для чего я это делаю? Зачем путешествую? - спросил себя однажды. Я склонен ко всевозможным удовольствиям. Самоограничение - слово не из моего словаря. Меня никогда не привлекало самопознание через аскетизм или изнурительную медитацию. И вдруг до меня дошло... Путешествие и есть отличный, простой, доступный, а главное - увлекательный путь к себе. Ведь, приезжая в различные места, ты смотришь не только на них, но и видишь себя самого. Переносишь себя в иные декорации, в иной антураж и фиксируешь по-новому. Для всякого человека, повидавшего мир, абсолютно очевидно, что в Париже он не такой, как в Токио, а в Буэнос-Айресе совсем другой, нежели в Нью-Йорке.
Но еще более «разным» себя ощущаешь, оказываясь в одном и том же месте с перерывом в несколько лет. Предположим, ты был в Риме 10 лет назад и вот приехал снова. Рим другой. Но не потому, что город изменился, а потому, что другим стал ты. Это как перечитывать классику. Ведь ровным счетом ничего не происходит с «Братьями Карамазовыми», но роман, прочитанный в 20, 30 и затем в 40 лет, совершенно разный.
Так вот, я любил Италию с любопытством хлопающего ушами наблюдателя. А потом вник... Италия красива, но не в этом дело. Дело же в том, что нет на свете большей гармонии в сочетании природы, климата, ландшафта, городского пейзажа, женских лиц. И нет у нас другого прошлого. Мы все, русские люди, - производное от итальянского. Это не шутка. Какая бы ни велась болтовня о том, что Россия стремится к Азии, что у страны свой, особенный, путь, я уверен: нравится нам это или нет, но мы европейцы. Мы воспитаны на этой культуре. Нам никуда не деться от Пушкина с Чайковским, которые учились на европейской античности и европейской же классике, и на которых потом учились мы. Мы все.
• • •
В Азии я всегда чужой. Бывал там в некоторых странах, полюбил Токио и Киото, но ни на секунду не усомнился в том, что это не мое. Да, в молодости, как и многие, увлекался и философией, и литературой Востока, но «итого» в сумме показало: если хочешь, чтобы это стало твоим, придется посвятить этому всю свою жизнь. А мне дай бог на своем веку хоть как-то разобраться с западной культурой. Я не замахиваюсь на Азию. Да и зачем, когда у меня есть Франция, Италия, Испания и извод Европы - Северная и Латинская Америка? Тяга к экзотике - веяние моды. Терпеть не могу разговоры из серии: «Париж? Да какой Париж?! Вот Северная Камбоджа!..» Или «Мы ходим только в те места, где нет туристов». Или «Я принципиально не по купаю путеводителей, куда заведет - туда заведет». Ну и заведет в район заводских окраин, ну и наслаждайся и получи в Париже Бескудниково. Все это, скажу вам, чистой воды снобизм. Не бойтесь протоптанных дорог. Они протоптаны не просто так.
Если миллионы людей до тебя ахнули при виде Нотр-Дам де Пари, ты тоже не стесняйся ахнуть. В этом нет ничего зазорного. Как и в том, чтобы в любом городе Европы как минимум часа два посидеть в кафе на центральной площади. Поглазеть на собор или какой конный памятник, на витрины магазинов и, конечно, на публику. Думаете, там одни туристы? Не-а. Центральная площадь есть центральная площадь - через нее проходят местные жители, и ты их сразу опознаешь. Но истинная среда их обитания - рынок. В любом городе обязательно идите на рынок. Потому что он - лицо страны. Там видишь не только то, что страна производит в самом буквальном смысле: какую там продают птицу, какое мясо, какие фрукты и овощи, - там люди. Те, кто продают, и те, кто покупает. Человек на рынке наиболее естественен. И именно там увидишь мимику, жестикуляцию, природу и манеру отношений. К тому же не забывайте, что вокруг любого крупного рынка есть закусочные. Они, как правило, дешевые, совершенно натуральные и очень вкусные. Без обмана. Потому что в них едят те самые люди, которые эту еду и продают на рынке в «сыром» виде. Их не обдуришь. Ни в Ташкенте, ни в Арле, ни в Пизе.
• • •
Когда я сочинял книжку «Гений места», то привозил из каждого города гравюру, имеющую отношение к тому периоду, о котором писал. Собралась целая галерея... Приятная, пожалуй, мне одному. На тех самых рынках покупаю какие-нибудь пустяковины. Мне нравится викторианский домашний интерьер, восходящий ко второй половине XIX века. Техно, белые, голые стены и потолки - ни в коем случае. Должно в интерьере быть что-то плюшевое. И обязательно много мелких предметов. Ведь они - это кванты памяти.
Представьте, что у вас есть сервант или, скажем, пианино, а на нем стоят восемь предметов. И вы помните, как они все к вам попали. Где вы их купили. Почему. При каких обстоятельствах. Может, кто-то их вам подарил. Что это был за человек. Дорог ли он вам или, наоборот, отвратителен (это тоже хорошо помнить). У вас целых восемь квантов памяти. А если их в 10 раз больше - 80? Значит, вы живете в атмосфере собственной жизни. В ауре напоминаний о, как правило, дорогих для вас событиях. Именно для этого я и привожу сувениры. А если они вдруг не радуют, выкидываю на помойку или дарю дурным знакомым.
Когда-нибудь я привезу сувениры из Китая. На свете есть только две страны, в которых я всегда мечтал побывать, но так пока и не добрался. Одна из них - Северная Корея с ее диктатурой, но боюсь, с моим американским паспортом вряд ли удастся туда попасть. Вторая - Китай. Туда нужно ехать не меньше, чем на месяц, этого месяца никак нет, и я все откладываю и откладываю путешествие, хотя из всего востока Китай мне наиболее интересен. Я уже говорил: мне нужно чувствовать, что это и моя жизнь тоже, - Италия мое прошлое, но и Китай. Не из-за своей богатейшей истории, а из-за коммунистического строя. Я родился в Советском Союзе, и это меня касается, это часть моей биографии.
• • •
Сократ говорил: «Деревья и горы не могут меня научить ничему, а люди в городе могут». О. Генри писал: «В одном нью-йоркском квартале красоты больше, чем в двадцати лесных лужайках, усеянных цветами». Я с этими словами полностью согласен. По мне, самое интересное, что есть в мире - города. Нервные узлы человечества. Да, я люблю горную местность, мягкие очертания холмов Тосканы и Южной Шотландии, но прежде всего меня интересует не пейзаж, а человек в пейзаже. Нью-Йорк, безусловно, самый интересный город мира. После него все остальное - Париж, Лондон, Москва - кажется провинцией. Оказываясь в Нью-Йорке, вы попадаете в такой заразительный пульс, что начинаете пульсировать вместе с городом.
В Нью-Йорке нет ни одного подземного перехода. Улицы неширокие. Мир небоскребов, который «обязан» подавлять, приспособлен к человеку. Ты же не ходишь, задрав голову. Нью-Йорк - город для людей. Я прожил там 17 лет, каждое утро открывал New York Times и понимал, что как минимум в десяток мест я бы хотел сегодня пойти. Такого больше нет нигде на свете.
Ритм - это Нью-Йорк. Страсть - Буэнос-Айрес. Это из-за танго. Танец, сексуальнее которого не то что не существует - придумать невозможно. Где страсть во взглядах мужчин, провожающих глазами женщин. И где я сам смотрю такими же глазами.
Лиссабон - это грусть. Из-за распада величия, отзвуков прошлого. 10-миллионная страна (как Москва) с живым сознанием утраченной империи. Не случайно там родился один из красивейших вокальных жанров - фаду. Самое меланхоличное пение, которое я только знаю. Изумительной истомы, изматывающее душу. Как поет Амалия Родригеш!
Сан-Франциско - символ счастья. Там и дышится, и чувствуется с необыкновенной легкостью. Он весь какой-то открытый. То ли из-за этих заливов и проливов, то ли из-за обилия мостов, но каждые два квартала открывается совершенно новый ракурс, и именно поэтому ты очень хорошо себе представляешь, как, прогуливаясь, показываешь этот город любимой женщине. А гармония - конечно же, Венеция. Единственный европейский город без наземного транспорта. Такой, какой и был в нашем общем прошлом. Попадая туда, ты возвращаешься к себе в самой большой степени, какая только возможна. И всегда знаешь, куда пойти, в какое кафе заглянуть и что заказать после полудня. Так правильно для организма. Никакого молока днем.
Записала Ирина БАЖАНОВА
"Traveler" №2/февраль/2007
Путешествие - способ узнать себя получше
- Петр, как получилось, что ваша довольно элитарная книга о городах мира и живших в них гениях - писателях, художниках, музыкантах, - вышедшая шесть лет назад, стала популярной телепрограммой?
- У меня были и раньше предложения по поводу "Гения места", раза три. С украинской компанией "1+1", которой ведал Александр Роднянский, мы даже поездили и что-то такое сняли. По причинам мне не вполне ясным киевляне свои начинания до результата не довели. А в 2003 году ко мне обратилась компания "Вокруг света", у нее намерения оказались солиднее. Мы объехали с ними кучу городов Европы, Америки и Азии и сняли 23 серии. Режиссер Екатерина Вещева, несмотря на молодость, проявила себя очень добросовестной, изобретательной и со вкусом. Получился сериал. Первым был сюжет "Вена - Малер", следующий - "Токио - Кобо Абэ", потом "Париж - Дюма" и так далее.
- Вам самому нравится, что получилось?
- Нравиться это не может, потому что на себя смотреть противно. Думаю, это ощущение нормальное. Все раздражает - жесты, мимика, походка. В день премьеры я оказался в Москве, владелец "Вокруг света" Сергей Васильев пригласил меня к себе в чудесный дом стиля ар нуво или, по-русски говоря, модерн. Все тем вечером было хорошо. Кроме вот этого - себя на экране.
Еще я не в состоянии перечитывать то, что написал. А в этом году все-таки перечитал "Гения места" (издатель заставил - в "КоЛибри" готовится исправленное и дополненное издание) - тоже странное ощущение.
- Примерно как свои детские фотографии пересматривать?
- Хуже. Зато познавательно. Мир-то, знаете, переменился за прошедшие шесть-семь лет. Может, по мелочам - но все равно не хочется обманывать читателя. У меня подробно описана могила Феллини в Римини, которая так была упрятана в фамильный склеп, что даже нельзя было положить цветов. Сейчас могилу поместили на широкую площадку перед входом на кладбище, поставили великолепный бронзовый памятник в виде стилизованного корабельного носа. В Севилье памятник Моцарту перенесли с одной стороны улицы на другую, а у меня обыгран тот факт, что он у самой реки. Мост построили из Швеции в Данию, так что шведам теперь куда легче за дешевым алкоголем ездить. Или вот появилась валюта евро, и разные обыгрыши крон и гульденов пропадают. Понятно, за всеми изменениями не угонишься - но все-таки врать, пусть и невольно, не хочется.
- Трудно переводить слово/книгу в картинку/фильм?
- Из плюсов: учишься краткости и конкретности. Хочешь не хочешь, в серии 26 минут - укладывайся. Взгляд наводится на резкость. Хотя потери, конечно, велики: исчезают рассуждения, которые, может, никому не нужны, но тебе-то дороги, потому что твои. А нельзя их в телевизор излагать.
- Почему нельзя? У вас в главке о голландцах есть деталь: картина Франса Хальса в его времена стоила половину того, что мясник получал за забой быка. Как это, например, Парфенов бы срежиссировал...
- Правильно. Но именно голландцы не вошли в сериал по моему настоянию. Питер де Хоох, один из моих любимых художников, с Амстердамом связанный, не укладывается в современный Амстердам.
- Завистливый вопрос: Вы человек служащий, главный редактор русской службы "Радио Свобода". Рабочий день, совещания, менеджмент, то-се... Когда ездить-то успеваете?
- Больной вопрос. В отпускные дни. Мне положены 25 дней в году, так что изворачивался, экономя каждый день, обязательно включая выходные.
- Вы живете в Праге. Шесть лет назад в послесловии к "Гению места" Лев Лосев написал, что Чехия "выздоравливает" - от советского прошлого. Сейчас остается ощущение, что Чехия и вообще вся Восточная Европа - "выздоравливают", а Россия - нет?
- Да, безусловно.
- Почему?
- Подозреваю, что могут быть самые простые объяснения. Одно дело производить реформы в стране с населением в 10 млн. и небольшой площадью, а другое - в стране, которая распространяется от Калининграда до Камчатки. Надо осознать, что Иркутск - лишь середина пути. Действительно: едешь и едешь, едешь и едешь. Или даже - летишь и летишь! Надо хотя бы раз пролететь - а мне приходилось это делать - от Владивостока или от Хабаровска до Москвы, чтобы понять, что там. А там ничего! Буквально - ни-че-го. Знаете, императрица Анна Иоанновна, кажется, устраивала какое-то празднество...
- Куда каждый народ российской империи должен был послать представителей? Камчадалы тогда опоздали, кажется, на три года.
- И сейчас все повсюду опаздывают.
- Почему же тогда все попытки разделить это пространство на более управляемые части неизбежно заканчиваются новым "собиранием земель вокруг Москвы"?
- Сейчас вышла книжка, называется "Выбирая свою историю". Там двадцать четыре, если мне не изменяет память, исторических перекрестка, когда у России были варианты выбора. Это книга трех историков, в том же "КоЛибри" вышла - серьезная, спокойная, без всякой аффектации, - но каждый раз видишь, что Россия всегда, при всех возможностях выбирала вариант не либеральный, не передовой, а только почвенный и мрачный. Всегда. Ну что делать? Такая грустная история. У нас.
- Поэтому Вы в свое время и уехали на Запад?
- Уехал я по своим мотивам, хотя, конечно, связанным с этим. В 1977 году мне было 27 лет, а собственная судьба просматривалась вплоть до смерти.
- Скучно стало?
- Естественно! Представьте: в 27 лет отчетливо прорисовывать свою жизнь до старости, почти без шанса на непредсказуемость. Нормальные условия закрытой авторитарной страны. Мрак и ужас. От этого я и уехал - чтобы какие-то другие горизонты открыть. У нынешних российских молодых совсем другая перспектива. Хотя дело потихоньку неприятно движется к той же закрытости и авторитарности, но инерция свободы набрана изрядная. Другая страна. Из такой России я бы не уехал. Зачем? Если я могу ездить по всему миру...
- А ездить - это был важный мотив?
- Исключительно важный. Свобода читать, что хочу, видеть, что хочу.
- В России эти свободы, кажется, важны немногим. Про "читать" не говорю, а вот за границу ездят всего 2, 5% граждан - статистика "КОМКОНа". Это со всеми Турциями и Бгиптами. Хотя теперь, конечно, "долларовый занавес" вместо железного.
- У Бродского сказано: "В каких рождались, в тех и умирали гнездах". Можно и так. Но на деле-то всякому человеку интересно узнать про себя - и есть разные пути для этого. Медитация там, молитва. А есть такой простой способ - поместить себя в другие декорации и посмотреть, как ты там выглядишь. Вот зачем путешествуют.
- Не могу не спросить: вот Вы поездили - и что про себя поняли?
- Не могу не умолчать: слишком интимно.
- Вы выросли в Риге, долго жили в Нью-Йорке. Как Вам в Москве?
- Почти родной город. У меня ведь отец коренной москвич. Я много времени в детстве провел у деда с бабкой в районе гостиницы "Пекин", учился здесь, институт оканчивал. Так что Москву довольно хорошо знаю.
- Но Венецию, судя по книге, - явно лучше. В "Гении места" даже есть такая мечта-фантазия о будущем - как Вы в свитере, в фартуке грузите лопатой лед на рыбном рынке в Венеции.
- Так, может, я теперь повыше рангом поднимусь? Гидом буду? Есть несколько городов, по которым я бы взялся вести экскурсию: Венеция, Рига, Нью-Йорк, Прага. В Венеции, кстати, у меня был единственный в жизни опыт проведения экскурсии. Это было два года назад, когда я оказался в этом городе во время кинофестиваля. Там мы с женой попали на какую-то киношную гулянку, ко мне подошли ребята из фильма "Возвращение", который через два дня получил "Золотого льва", - Андрей Звягинцев, Костя Лавроненко. Попросили поводить по городу. И вдруг в назначенное время вместо двух человек пришли двадцать пять. В общем, провел трехчасовую экскурсию по Венеции. И даже подумал: может, это мое будущее, может, можно деньги этим на старости лет зарабатывать?
- Есть вторая книга путешествий Вайля, называется "Карта Родины" - про бывший СССР. Как, увидим телеверсию?
- Предложений не было. И потом, подозреваю, что в нынешней России даже мало-мальски нелицеприятный фильм о стране не получится. Сейчас любое проявление нелицеприятности - русофобия. Думаю, на сегодняшнем телевидении такая программа невозможна, увы.
- И даже из такой России Вы бы сейчас не уехали?
- Конечно, нет, это же мой язык. Куда я без него? С другой стороны, жизнь сложилась, как сложилась, вернуться тоже невозможно. Привык к другим человеческим отношениям. В России все слишком "персонально". Не могу пожаловаться, ко мне люди располагаются, как правило, но это мне и не нравится.Не хочется, чтобы меня воспринимали "по персональности". Знаете, это знаменитое "я бы с ним пошел в разведку", "я бы с ним не пошел в разведку"... А я не хочу ходить в разведку, никогда вообще, ни с кем и в одиночку тоже!
- Да кто ж спрашивает-то...
- Так вот хочется, чтобы спрашивали. И еще, я хочу, чтобы мне говорили "здравствуйте" и "до свидания", "спасибо" и "пожалуйста".
- И только?
- Абсолютно! Ничего другого я от людей не жду и не имею права ждать. Героическая жертвенность или умный проникновенный совет вам нужны раз в десять лет. А простого доброжелательства не хватает. Хрестоматийное русское недовольство по поводу американских неискренних улыбок - да хрен с ними, пусть неискренние, но пусть это будут улыбки. А почему я должен, входя, условно говоря, в бакалею...
- ...получать, условно говоря, по морде?
- По морде-то вряд ли, и вообще, повторяю, я скорее получаю улыбку, потому что сам улыбаюсь, входя, но не хочется быть зависимым от чьего-либо сегодняшнего настроения. Насколько удобнее всегдашний общественный этикет. Насколько проще. От человека требуется минимум. Например, не нужны умные - нужны сообразительные.
- Но ум же выше сообразительности?
- Конечно! Выше и глубже! Но как часто он вам понадобится? А вот сообразительность - то есть быстрое понимание, реакция на шутку - это нужно каждый день. Так же, как и вежливость. А преданность - зачем мне преданность, где и когда я ее надежность проверю? Западная школа повседневной жизни - совершенно иная, чем российская. И я боюсь, что к другому уже не привыкну. Снова. Да не только о повседневности речь. Того же порядка - российское представление о том, что жить надо не по праву, а по правде. Опять "персонально". По духу, а не по букве. На практике это выродилось в полное недоверие к закону, неверие в беспристрастность судебной системы и так далее. Ведь ни один человек не верит в объективность суда - с президента начиная!
- Еще недавно были надежды, что те ценности, о которых Вы говорите, в России начинают прививаться.
- Они и начинают прививаться. В последнее время надежд меньше, потому что общая ситуация социально-политическая напоминает то, что я оставил в 1970-е годы. Но я смотрю на молодых - они другие люди. Их уже не переделаешь обратно. Вот я ездил со съемочной группой по всем этим городам. Они втроем - режиссер, оператор и менеджер - суммарно были старше меня. Но любые двое, взятые вместе, - моложе. Это был колоссально интересный опыт. У них совершенно другое восприятие визуальных образов, звуковых, другие отношения со скоростью, с техникой. Иные ритмы, музыка.
- Громко включают?
- Да, и их это не беспокоит. Ну и так далее. Но самое главное ощущение - они свободные люди. Мне таким никогда не стать. Я 28 лет живу на Западе, но я прошел школу пионерской организации, комсомола, армии - и у меня это в подкорке. А они - свободны. Можно сказать, мое поколение больше знало, оно тоньше, изощреннее, может, даже умнее. Но я-то свободу ставлю выше всех достижений человеческих.
- А если эта свобода будет угрожать цивилизации?
- Свобода не может угрожать цивилизации. Ни-ког-да. Если вы говорите о преступлении - на это есть закон, полиция, суд. Но свобода не может угрожать цивилизации. Цивилизации может угрожать только несвобода.
Александр Зотиков. "Профиль" №002, 23 января 2006
|
| |
| |
