Множество мифов, сложившихся вокруг интеграции иммигрантов, возводят серьёзные препятствия на пути социальной работы. Проблемы интеграции являются большой потенциальной опасностью для государств всеобщего благоденствия. Часть решения заключается в том, чтобы узнать о проблеме как можно больше: успешная социальная работа основана на обширной и всесторонней информации.
В мою бытность в качестве психолога в муниципалитете Копенгагена я работал более чем со 150-ю иммигрантами и беженцами, а также их потомками 1-го и 2-го поколения. В этой статье я постараюсь дать краткий обзор трудностей с интеграцией с иных, нежели обычно, позиций — когда вместо разговоров об иммигрантах вы говорите непосредственно с ними.
В то время как преступность среди иммигрантов, в параллельных исламских обществах внутри наших обществ и мусульманский экстремизм оказывают всё более сильное негативное влияние на нас, усилия социальных работников в данной области наталкиваются на целый набор мифов обо всех этих явлениях и попытках их преодоления.
Первый миф — это миф о том, что между иммигрантами нет никакой разницы. Разумеется, есть: люди различных культур прилагают различные усилия, сталкиваясь с одинаковыми трудностями и пытаясь их преодолеть. Я бы сказал, существует не просто разница, а разницы вселенского масштаба между, скажем, японцем, сомалийцем и американцем из США, когда у них возникают (или они создают себе) неприятности. Необходимо видеть и использовать культурные различия иммигрантов, приезжающих к нам.
Мой опыт работы с юными мусульманами доказывает, насколько невероятно трудно им понять традиционные подходы педагогики и социальной терапии, используемые на Западе. Датская молодёжь находится на другой, гораздо более высокой, ступени восприимчивости к традиции «давайте обсудим это» и реакции на неё. Они намного охотнее и последовательнее говорят о том, что чувствуют по тому или иному поводу.
Напротив, мусульмане воспитаны в культуре с ясными внешними ориентирами (старшие, традиция, ислам), в ситуации, когда последствия проступка наступают немедленно, как только действия индивидуума вступают в противоречие с ожиданиями семьи и/или клана. Они выросли в условиях жёстких рамок, подкреплённых широким применением насилия, и западный метод вербальной педагогики терпит неудачу при работе с этой группой.
Второй миф: причина иммигрантской преступности — социальная неустроенность, а культурные особенности не играют в ней никакой роли. И в этом случае предрассудки противоречат реальности: выводы из многочисленных психологических бесед с мусульманскими иммигрантами ясно показывают, что исламская культура позитивно воспринимает агрессию в широчайшем диапазоне.
В то время как проявление неконтролируемого бешенства — скорейший путь к потере лица в датском обществе и в западной культуре вообще, у мусульман дело обстоит с точностью до наоборот. В исламской культуре мстительная целеустремлённость служит доказательством силы, а ярость и крик как аргумент широко приемлемы среди мусульман. Агрессивное поведение рассматривается как инструмент позитивной социализации, направленный на то, чтобы вызвать уважение (не только страх!) и достичь высокого статуса.
Драматические и деструктивные по сути действия т. н. «палестинцев» ради демонстрации их недовольства собственным положением, напр., в секторе Газа, призывы имамов к «священной ярости», семейные казни в форме убийств т. н. «чести», беснующиеся толпы и погромы «в ответ» на карикатуры на Магомета — вот несколько примеров, показывающих, насколько агрессивное поведение считается приемлемым способом выражения чувств в исламской культуре.
Факт, заключающийся в том, что мусульманские иммигранты и их потомки в два — три раза чаще совершают преступления насильственного характера, нежели этнические датчане, по крайней мере частично обусловлен приемлемостью насилия для этой группы иммигрантов. И именно культурные особенности иммигрантов важным являются компонентом преступности в их среде.
Третий миф: религиозный экстремизм — удел узких кругов. Это чудовищная ошибка. Практически каждый отдельный мусульманин, с которым мне приходилось работать в рамках программы социальной терапии, относился к религиозным традициям весьма серьёзно. Несмотря на то, что большинство из них не следуют религиозным предписаниям и наставлениям, их мусульманская самоидентификация чрезвычайно сильна. Карикатуры на Магомета, попытки внедрить западные демократические стандарты в исламском мире, и подталкивание к скорейшей интеграции в датское общество породили сильнейшее сопротивление негативное отношение к Западу и всему, что с ним в их представлении связано.
Особенно сильно привлекают «растерянных» мусульманских мигрантов и их потомков экстремистские круги, прежде всего тем, что дают чувство уверенности, ощущение собственной значимости и наличия цели в жизни и в смерти, не соизмеримый ни с каким иным «социальным проектом». Более того, религиозность — источник статуса в мусульманских кругах, и повышенная религиозность даёт более высокий статус. Увлечённость религией и конструированием конспирологических теорий о злокозненности Запада и его «вины» перед мусульманами за ужасающие условия жизни в исламских странах являются отличным средством социальной адаптации в мусульманских сообществах.
Опыт моей работы в исламских сообществах в Дании полностью коррелирует с данными исследований за пределами моей родины.32% исламских студентов Великобритании считают правомерным убийство по религиозным мотивам, а 54% французских мусульман убеждены, что шариат необходимо ввести по всему миру.
В ФРГ только 12% мусульман считают себя «немцами», а 6% могут быть определены как «абсолютно радикальные» с «высочайшим уровнем одобрения политического и религиозного насилия». Возможно, 6% выглядит не особенно страшно, но если выразить это число в абсолютных цифрах, то получится, что среди 220 000 датских мусульман насчитывается 13 600 исламских экстремистов.
Четвёртый миф: культурные и религиозные факторы не влияют на социальное и экономическое положение групп иммигрантов, остающееся стабильно низким. Эта теория исходит из того, что бедность иммигрантов вызвана факторами, находящимися за пределами их влияния, а их нищета является причиной дисфункций их поведения.
Корреляция между бедностью и асоциальным поведением безусловно существует, но рассматривать ситуацию исключительно в чёрно-белом свете, как к этому призывает, например, «социальный» мэр Копенгагена Миккель Варминг, член одной из датских крайне левых политических партий. Что появилось сначала, курица или яйцо? Являются ли проблемы причиной бедности, или бедность — причина проблем?
Как сообщала газета «Jyllands-Posten» в декабре 2008 г., иммигранты из мусульманских стран занимают восемь верхних позиций в списке, где указаны страны происхождения наиболее опасных преступников, наряду с возрастом и социальным положением в качестве критериев. Эти цифры должны были бы заставить Варминга и его единомышленников испытывать стыд.
Но как же быть с исламской культурой, которая приводит к такой низкой экономической состоятельности людей? После сотен психологических бесед о жизни и семьях мусульман в Дании становится очевидным, что основная причина бедности в этой среде — в отсутствии интереса к образованию.
Родители-иммигранты могут поддерживать в детях интерес к образованию, среднему и высшему, гораздо активнее, нежели они это делают. Мало того, мой собственный опыт и опыт моих коллег свидетельствует: дети мусульманских иммигрантов не воспринимают педагогический стиль в датских школах и других учебных заведениях, и это ещё одно препятствие для их дальнейшего карьерного роста.
Обескураживающий результат: 64% детей арабского происхождения не способны читать и писать нормально к моменту формального окончания ими среднего образования (в Дании это — 9 лет!), и только треть из них переходит на следующую ступень. В обществе высокой квалификации, таком, как датское, образование является необходимым условием для надлежащей оплаты труда, и семьи, где к образованию относятся несерьёзно, испытывают значительные экономические трудности.
1 из 4 потомков мусульманских иммигрантов в возрасте от 20 до 29 лет, приговорённый к наказанию за преступления только в 2008 г., не улучшил своих показателей на рынке труда. Личность, создающая социальные проблемы и отказывающаяся следовать принятым в обществе социальным нормам, пополняет ряды бедняков. Это и есть правильное соотношение причин и следствий, другого не бывает.
Вся эта мифология делает практически невозможной социальную работу по адаптации этих людей. В исправительном заведении Зёндербро, Копенгаген ок. 70% «клиентов» — мусульмане и выходцы из мусульманских семей, Датская Организация труда (объ-е профсоюзов) предупреждает, что в стране стремительно образовываются гетто бедняков, Национальный банк сообщает, что иммиграция из не-западных стран обходится Дании ежегодно в астрономическую сумму 23 млрд. крон (4 млрд. долл.), — всё это с полным основанием позволяет назвать интеграционные проблемы бомбой, готовой взорвать наше общество.
Как я указывал выше, часть решения — как можно больше знаний о предмете, знаний, а не предубеждений и мифов. Необходимы практические исследования среди различных групп иммигрантов по вопросам их настроений и отношению к экстремизму, демократии, интеграции, образованию, участию в рынке труда. Мой личный опыт, основанный на сотнях контактов и бесед, к сожалению, свидетельствует, что мы сталкиваемся с большими группами в иммигрантской среде, отвергающими интеграцию и настроенных резко против демократических и гуманистических принципов построения нашего общества.
Словесная перепалка вокруг причин неудавшейся интеграции уже идёт. Претензии к государству, не выделяющему достаточно средств на интеграционные мероприятия, как и к самоуправлению по поводу того, что деньги расходуются не по назначению, совершенно необоснованны.
Несколько лет работы в коллективе одной из крупнейших датских общественных организаций совершенно убедили меня в том, что ответственность за провал интеграции несут наши политики, планирующие и внедряющие принципы интеграции.
Политики местного уровня во многих датских муниципалитетах предлагают поддержку и массу новых возможностей, но только полиция и судебная система устанавливают границы допустимого поведения и наказывают за неправильное поведение. Это «разделение труда» необходимо самым значительным образом усовершенствовать в сторону большей универсальности, чтобы добиться улучшения дел с интеграцией.
Николай Сеннельс — автор книги «Среди мусульманских преступников. Опыт психолога в муниципалитете Копенгагена». Его открытая и нелицеприятная критика происходящего стоила ему рабочего места.
© Д-р Николай Сеннельс
© Вадим Давыдов, перевод с англ., редакция
2011 
