"Цитадель", вопреки ожиданиям зрителей, - это не название немецкой операции с целью ликвидации Курского выступа в июле 1943 года, а некое мощнейшее германское укрепление, которое советские войска вот уже несколько месяцев безуспешно штурмуют. И действие разворачивается в сентябре, уже после Курской битвы. Кстати сказать, таких долговременных бетонных укреплений, представляющих из себя настоящую крепость, у немцев в 1943 году на Восточном фронте вообще не было. Но предъявлять фильму Михалкова претензии по поводу деталей военных действий в принципе бесполезно. Режиссер-то и здравым смыслом руководствуется далеко не всегда. Главное для него - Божий промысел. Вот во время страшной бомбежки группа солдат не уходит в укрытие, а помогает роженице, которую играет дочь режиссера. И - о чудо! - только эти солдаты и уцелели, тогда как все остальные погибли под бомбами. Актерский ансамбль подобрался неплохой, но играть актерам нечего из-за убогости сценария, вобравшего в себя все основные штампы российских фильмов о войне. Например, безумный штурм цитадели в начале фильма, предпринятый штрафниками по приказу пьяного комдива, явно заимствован из "Штрафбата" - вместе с актером Романом Мадяновым, которого только повысили в звании с майора до генерал-майора (благо Эдуард Володарский среди авторов сценария "Цитадели").

Некое подобие сюжета создает мелодраматическая линия. Оказывается, все главные герои основательно виноваты друг перед другом, у каждого есть свой скелет в шкафу. Чекист Митя, дабы убедить Марусю разлюбить Котова, демонстрирует ей показания, которые герой Михалкова дал на нее, а потом грубо ее насилует. Вообще персонаж Меньшикова в фильме представлен таким жалким шутом, что на него неловко смотреть. Котов, под пытками оговоривший себя и своих близких, пытается превратиться в маленького человека и на плацдарме у цитадели, среди штрафников, спрятаться от карающей руки государства. Маруся же после всего пережитого с отчаянья отдается белобилетнику и пьянице Кирику, олицетворяющему "маленького человека" в советских условиях, и рожает от него ребенка. Кульминацией фильма становится возвращение Мити и Котова, уже облаченного в генеральский мундир, на дачу, где герой Михалкова узнает всю неприятную для себя правду, но затем вроде как мирится с Марусей и овладевает ею, почти так же, как в первой серии. В следующем кадре, однако, Котов почему-то отправляет всех обитателей дачи, включая Марусю, в Москву, а сам остается (надо же куда-то сплавить персонажей, которые до конца фильма больше не пригодятся). При отъезде Кирик (постаревший Владимир Ильин) произносит историческую фразу насчет того, что он, конечно, маленький человек, но что маленькие люди затем и существуют, чтобы были заметны такие большие люди, как Котов. А еще Михалков участвует в свадьбе безногого инвалида, приезжает туда в белом штатском плаще и на белом коне, совсем как Сергей Сергеевич Паратов в "Жестоком романсе", лихо расправляется с местными уголовниками и дарит жениху-инвалиду собственные командирские часы. Тут понимаешь, что русского барина играть Никита Сергеевич может, поскольку таковым себя и ощущает, а вот советского генерала или штрафника - не очень.

Митя же на протяжении фильма безуспешно пытается реализовать свой суицидальный комплекс, для чего даже вкладывает в руки Котову заряженный пистолет в надежде, что тот его пристрелит. Ближе к финалу Митина мечта оказывается близка к осуществлению. Сталин просекает, что именно он спас Котова от расстрела и сплавил в лагерь по уголовной статье. Героя Меньшикова арестовывают, и он охотно подписывает признание в том, что является матерым германским шпионом, в надежде приблизить конец. Однако Михалков поступает как рачительный хозяин и никого из главных героев в новом фильме не убивает. Чтобы не пришлось потом придумывать их чудесное воскресение из мертвых, если вдруг доведется снимать еще "Утомленные солнцем-4" - о том, как бравый командарм Котов берет Берлин или геройствует в войне с Японией. А что? Ничего невероятного в этом нет, особенно если появится возможность заполучить еще один солидный кусок госбюджета. Можно даже сериал снять, где в финале 95-летний Котов поздравляет Ельцина с победой над путчистами и со слезами умиления смотрит на российский триколор, взвевающийся над Кремлем.

Генералу Котову надо искупить грехи посерьезнее, чем предательство любимой жены. Мы узнаем, что в гражданскую он собственноручно зарубил священника, а потом, подобно Тухачевскому, травил газами восставших тамбовских крестьян. И возможность искупления герою режиссер охотно предоставляет. Михалков делает ударной сценой фильма эпизод, когда Котов идет на штурм цитадели во главе 15 тысяч гражданских лиц, призванных с оккупированных территорий и вооруженных только палками, которые они почему-то держат на плече, вместо того чтобы хотя бы на них опираться. Он выполняет задание Сталина: устроить избиение призывников, побывавших в оккупации, чтобы остальные поняли, что отсидеться в тылу не удастся. Гибель неблагонадежных должна еще вернее, чем гибель обычных граждан, доказать всей Красной Армии, что другого пути кроме как к Победе у нее нет. А потом Сталин планирует, продемонстрировав горы трупов иностранным корреспондентам, обвинить немцев в том, что они уничтожают мирное население. Но герой Михалкова желает разделить судьбу несчастных и бодро идет впереди них в атаку с палкой на плече, надеясь, ясное дело, на Божье чудо. И чудо, конечно же, происходит. Немцы растеряны от такой психической атаки. Офицер говорит: "Открывайте огонь, но подпустите еще на 500 метров. Только я за этим наблюдать не буду, я солдат, а не палач". Известно, офицеры вермахта были, как правило, сентиментальны и человеколюбивы. Но все кончается благополучно. Немецкому пулеметчику на оптический прицел сел паучок. Чтобы его убрать, солдат приподнялся и был убит советским снайпером. Мышка, которая крутила у него патефонную пластинку, испугалась шума, выскочила, и опрокинула керосиновую лампу. Начался пожар, который в мгновенье ока добрался до артиллерийских погребов. И цитадель взлетела на воздух, да так, что от нее и следов не осталось. Как в различных компьютерных играх со стратегиями, одна из которых так и называется - "Цитадель", и в более примитивных стрелялках. Еще одно доказательство того, что немцев можно было победить не человеческим уменьем, а только Божьим промыслом.

В данном случае Михалков отталкивался от реального явления - призыв непосредственно в части Красной Армии населения, находившегося на ранее оккупированных территориях. Из-за отсутствия обмундирования их обычно первое время оставляли в гражданской одежде. Таких солдат немцы обычно называли "воронами", поскольку одеты те были чаще всего в черные пальто, ватники или бушлаты. "Ворон" почти не обучали военному делу и очень плохо вооружали. Одна винтовка была на троих, пятерых, а то и десятерых человек. Остальным давали саперные лопатки или ножи, а зачастую отправляли в бой вовсе безоружными. Впрочем, и от винтовок было мало проку, поскольку свежеиспеченные красноармейцы не умели толком с ними обращаться. Однако палки им никто за ненадобностью не выдавал. Немцы никакого ужаса перед такими атаками не испытывали, безжалостно расстреливая "ворон" из орудий и пулеметов. И только удивлялись потом, как могут люди столь безропотно идти на верную смерть. Конечно, потери среди "ворон", практически не обученных военному делу, были особенно велики, а о сбережении их жизней командование заботилось еще меньше, чем о выживании остальных красноармейцев. Ведь жители оккупированных территорий считались потенциально неблагонадежными: чем больше их погибнет в боях, тем меньше работы у НКВД после войны. Однако в бой их бросали вместе с обычными солдатами Красной Армии и в отдельные части никогда не сводили. Кстати, "вороны", как и другие красноармейцы, во время атак довольно часто подрывались на минах. В фильме же ни один из них на мине не подрывается. Зато когда Котов уже после взятия цитадели направляется в тыл, он каким-то образом попадает на минное поле, где встречает, наконец, свою дочь-военврача и столь же чудесно спасает ее от мины, на которую она случайно наступила. В следующем кадре мы видим героя Михалкова бодро двигающимся в направлении Берлина - уже со Звездой Героя. Не очень понятно, правда, почему Сталин присвоил ему это высокое звание, если задание с цитаделью он по сути провалил: взял ее без потерь, тогда как от него требовалось положить под ней 15 тысяч человек.

В общем, перед нами помесь страшной сказки для взрослых с примитивной компьютерной игрой. Но Михалков, как представляется, искренне верит, что без Божьей помощи русские немцев не победили бы. Эта схема хорошо укладывается в его мировоззрение, согласно которому идеалом является дореволюционная Россия. Нет, тоталитаризм советского образца он тоже не любит. Тогда потомки московских бояр были чуть ли не шутами при советских вождях, а это любви к советской власти у них вряд ли прибавляет. Однако Никита Сергеевич, очевидно, понимает, что теория насчет того, что народ победил в войне не благодаря, а вопреки тоталитарной системе, вопреки Сталину, выглядит не слишком убедительно. Ведь Сталин был Верховным Главнокомандующим, руководил и армией, и государством, и отделить его от победы нет никакой возможности. Также и тоталитарную систему из победы не выкинешь. Для сравнения можно вспомнить, что в Первой мировой войне русская императорская армия имела союзниками Англию и Францию, с первого дня активно действовавших против главных сил Германии. Тем не менее, хотя поражения царской армии были менее значительными, чем поражения Красной Армии в 1941-1942 годах, уже на третьем году войны в России грянула революция, тогда как советская тоталитарная система благополучно устояла. Поэтому гораздо более удобной для Михалкова оказывается формула: народ победил в Великой Отечественной войне благодаря Божьему промыслу. Или, в крайнем случае, благодаря собственному мужеству и Божьему промыслу.

Самое интересное, что такая формула в общем устраивает и нынешнюю российскую власть. Она вполне согласуется и с усилением роли РПЦ в обществе, и с программой десталинизации, и с имперскими замашками. Раз победили благодаря Божьей воле, то и Сталин к победе отношения не имеет, и за расширение империи в ходе Второй мировой войны россиян корить и тем более заставлять каяться тоже нельзя. Дескать, так Богу было угодно. Хороший получается ответ полякам и прибалтам, которые вздумали нас попрекать аннексиями и разного рода преступлениями коммунистической власти.