Поэт, член Международной Ассоциации писателей и публицистов. Родилась 2 марта 1955года, в Перми, в России, в семье военного. Выступала в команде мастеров республики Беларусь по волейболу. Окончила Академию Физкультуры и спорта, факультет спортивных игр и единоборств.
Первый сборник стихов «Живой Ритм» вышел в 2003 году. В 2005 и 2006 гг. совместно с заслуженным деятелем культуры, виолончелистом Олегом Оловниковым провела серию авторских музыкально-поэтических творческих встреч на сценических площадках Минска. Неоднократно участвовала в радиопередачах белорусского радио, в программе «Фактор Лёсу». В 2005 году вышел документальный фильм «Рожденные в СССР» с её участием.
Хобби: философская литература, купание в проруби, изучение логики ритма, плавание, езда на велосипеде, классическая музыка, танцы. Живёт в Германии. Работает над проектом "Белорусские художники". Является членом литературного объединения "Дар поэзии" (г. Дармштадт).
Мы публикуем интервью со Светланой Кондрашевой.
Как Вы считаете, Светлана, творчество — это осознанная, а, значит, и рациональная необходимость, или же процесс творчества несёт в себе иррациональное начало? Иными словами, как сосуществуют и взаимодействуют в процессе творчества зримое конкретное с загадочным абстрактным?
Творчество — всегда предполагает творца, субъекта творческой деятельности. Человек создаёт по своему замыслу культурные и материальные ценности. Степень рациональности зависит от многих факторов. В архитектуре, в ландшафтном дизайне и живописи рациональное зерно выражено более ярко, — здесь должны сочетаться эстетика и практический результат. Если посмотреть в целом, то творчество предполагает создание «продукта», который отличается от остальных своей оригинальностью, неповторимостью, общественно-исторической уникальностью. Культура, материальная и интеллектуальная, является неотъемлемой составляющей разумного человека. Безусловно, в этом смысле совместно сосуществуют и взаимодействуют в процессе творчества зримое и конкретное с загадочным и абстрактным.
Как лично вы относитесь к известному, ставшему нарицательным, выражению известного классика: «Если можешь не писать — не пиши». Как вы думаете, почему классик не применил этот постулат своего творческого опыта в литературе к себе самому?
Неизвестно, кому на самом деле принадлежит авторство этой максимы. Его озвучивали и Чехов, и Толстой, и Хемингуэй. Вот его слова:
«Нет ничего труднее, чем писать простую прозу о человеке. Сначала надо изучить то, о чём пишешь, затем надо научиться писать. На то и другое уходит вся жизнь».
«Человеку нужно два года, чтобы научиться говорить, и пятьдесят, чтобы научиться молчать».
Мне кажется, Э. Хемингуэй был истинным творцом. В письме советскому переводчику Кашкину он так и сказал: «Я не могу не писать...»
И всё же основная, на мой взгляд, задача — научиться молчать. Иначе рискуешь упустить самое главное.
Известно, что в эпоху коммерциализации литературы, когда практически все издательства в мире гонят на книжный рынок так называемую «ходовую литературу», объёмы поэтических изданий катастрофически сократились. Не кажется ли вам, что коммерциализация общества и культуры, ведущие к очевидной деградации того и другого, окончательно уничтожат поэзию? Если поэт постоянно работает «в стол» и не имеет возможности выйти «в люди», установить посредством своих отпечатанных на бумаге произведений обратную связь с читателями, не исключено, что через определённое время родник его творчества иссякнет. Тревожит ли Вас такое положение вещей, когда для издателя главным критерием является не поиск таланта, а штамповка заказных полиграфических кирпичей, потакающих низменному вкусу массового потребителя?
Наша задача — удержаться на канате. Нам неведомо, куда приведёт нас и наших потомков безжалостное Время, о законах которого мало что известно. Мы наблюдаем его с помощью часов и отмечаем листками календаря, а что за этим стоит, что будет завтра — никто не знает. Существует нечто, чем мы не в силах управлять, и следует принять это, как данность.
То, что творится сейчас на книжных развалах, для нас, возможно, и неприемлемо, но для тех, кто придёт после нас, оно послужит источником размышлений. Отрицательный пример — тоже пример.
Вообще, мне кажется, к таким явлениям нельзя подходить с меркой «хорошо» и «плохо». Есть целесообразность жизненных проявлений, процесс эволюции, в котором сталкиваются и борются противоположности, и в этом состоит великое таинство жизни. Мы живём в эру Водолея — эпоху, которой свойственно вызывать сомнения и бесчисленные вопросы, немедленного ответа на которые не существует.
Я не боюсь, что поэзия, как самостоятельный жанр, исчезнет, и родник творчества иссякнет. Конечно, так бывает: человек родился раньше своего времени, и мир не может принять его, — такова судьба поэта Цветаевой. Бывает и по-другому — человек явился слишком поздно. Или он — просто графоман, наматывающий собственные навязчивые идеи, как спагетти на вилку. Но речь не о них, а о поэзии в целом. Появится обязательно что-то другое — возможно, более востребованное. Похоже, следует набраться терпения. Форма, возможно, претерпит изменения, но смысл, содержание — останутся. Без смысла не существует поэзии. Нельзя ничего не делать, предаваться лишь созерцанию. Надо творить словом миры, те, в которых нам самим хотелось бы жить.
Когда впервые вы стали писать стихи: в детстве, в юности или значительно позже? В каких взаимоотношениях вы находитесь со своим вдохновением? Как вы считаете, поэтическое творчество — это своеобразный, исключительно индивидуальный ответ поэта на события и явления того мира, в котором он живёт и творит? Или же это уникальная попытка найти идеального собеседника, друга и слушателя в своей собственной душе?
Стихи впервые начала писать, когда мне было 14 лет. Это был короткий период, потом время было отдано другому занятию — спорту. Осталась тетрадка из детства с милыми стихами о первой любви и связанных с нею переживаниях. Позже, уже в зрелом возрасте, я занялась лирикой серьёзно.
Вдохновение заставляет меня погружаться в духовный поиск, побуждает к размышлению и анализу. Но прежде всего — это осуществление через него самых сокровенных желаний. Всё изречённое способно сбыться, — а творческая сила придаёт яркую, эмоционально достоверную окраску желаемому. Оно же, вдохновение, помогает излить негатив и аннигилировать его, пережив его мистериально, представляя, что всё закончилось, поскольку точка поставлена.
Диалог ведётся, чаще всего, с самим собой от первого лица, или происходит демонстрация себя вовне. Я пытаюсь понять, почему, несмотря на то, что через меня проходит столько информации, она оказывается неспособной разбавить или стереть мою индивидуальность. Процесс наблюдения за собой — это ведь тоже искусство.
Безусловно, вы — профессионал, автор нескольких поэтических сборников, и можете гордиться своим творческим вкладом в поэтическую «шкатулку» человечества. Считаете ли Вы, что достигли пика своего творчества или же мысли о той, единственной книге, которую литераторы называют главной книгой своей жизни, время от времени посещают Вас?
Мне кажется, профессионал — это в первую очередь всё же человек, владеющий ремеслом. А ремесло — то, чем зарабатывают на хлеб. В этом смысле поэтическое творчество для меня — ни в коем случае не профессия. Да и безоговорочным всенародным признанием похвастать я не могу. Может быть, я всё ещё не достучалась до людских сердец, и написанное мной не задевает каких-то важных душевных струн. Но сдаваться я не собираюсь. В моём творчестве есть нечто, на чём спотыкаются многие. Моё видение мира несколько опережает академичность рифмы, которая запихивает читателя в рамки консерватизма и навязывает ему привычки «правильного» восприятия, насаждает любовь исключительно к классике. Огромное количество читателей выросло на классике и «патологически» цитирует её, совершенно не задумываясь об изначальном контексте, теряя при этом свою индивидуальность. Анализируя своё творчество, я испытываю не столько гордость, сколько неудовлетворённость и желание совершенствоваться. Хочется заинтересовать читателя не только событийной канвой своих стихов, но и отшлифованным качеством поэтического слова. А если говорить о главной своей книге — то я уже знаю, как она будет называться: «Золотые строчки Откровения». Надеюсь, именно в ней окончательно раскроется вся истина моего литературного пути.
Первый сборник стихов «Живой Ритм» вышел в 2003 году. В 2005 и 2006 гг. совместно с заслуженным деятелем культуры, виолончелистом Олегом Оловниковым провела серию авторских музыкально-поэтических творческих встреч на сценических площадках Минска. Неоднократно участвовала в радиопередачах белорусского радио, в программе «Фактор Лёсу». В 2005 году вышел документальный фильм «Рожденные в СССР» с её участием.
Хобби: философская литература, купание в проруби, изучение логики ритма, плавание, езда на велосипеде, классическая музыка, танцы. Живёт в Германии. Работает над проектом "Белорусские художники". Является членом литературного объединения "Дар поэзии" (г. Дармштадт).
Мы публикуем интервью со Светланой Кондрашевой.
Как Вы считаете, Светлана, творчество — это осознанная, а, значит, и рациональная необходимость, или же процесс творчества несёт в себе иррациональное начало? Иными словами, как сосуществуют и взаимодействуют в процессе творчества зримое конкретное с загадочным абстрактным?
Творчество — всегда предполагает творца, субъекта творческой деятельности. Человек создаёт по своему замыслу культурные и материальные ценности. Степень рациональности зависит от многих факторов. В архитектуре, в ландшафтном дизайне и живописи рациональное зерно выражено более ярко, — здесь должны сочетаться эстетика и практический результат. Если посмотреть в целом, то творчество предполагает создание «продукта», который отличается от остальных своей оригинальностью, неповторимостью, общественно-исторической уникальностью. Культура, материальная и интеллектуальная, является неотъемлемой составляющей разумного человека. Безусловно, в этом смысле совместно сосуществуют и взаимодействуют в процессе творчества зримое и конкретное с загадочным и абстрактным.
Как лично вы относитесь к известному, ставшему нарицательным, выражению известного классика: «Если можешь не писать — не пиши». Как вы думаете, почему классик не применил этот постулат своего творческого опыта в литературе к себе самому?
Неизвестно, кому на самом деле принадлежит авторство этой максимы. Его озвучивали и Чехов, и Толстой, и Хемингуэй. Вот его слова:
«Нет ничего труднее, чем писать простую прозу о человеке. Сначала надо изучить то, о чём пишешь, затем надо научиться писать. На то и другое уходит вся жизнь».
«Человеку нужно два года, чтобы научиться говорить, и пятьдесят, чтобы научиться молчать».
Мне кажется, Э. Хемингуэй был истинным творцом. В письме советскому переводчику Кашкину он так и сказал: «Я не могу не писать...»
И всё же основная, на мой взгляд, задача — научиться молчать. Иначе рискуешь упустить самое главное.
Известно, что в эпоху коммерциализации литературы, когда практически все издательства в мире гонят на книжный рынок так называемую «ходовую литературу», объёмы поэтических изданий катастрофически сократились. Не кажется ли вам, что коммерциализация общества и культуры, ведущие к очевидной деградации того и другого, окончательно уничтожат поэзию? Если поэт постоянно работает «в стол» и не имеет возможности выйти «в люди», установить посредством своих отпечатанных на бумаге произведений обратную связь с читателями, не исключено, что через определённое время родник его творчества иссякнет. Тревожит ли Вас такое положение вещей, когда для издателя главным критерием является не поиск таланта, а штамповка заказных полиграфических кирпичей, потакающих низменному вкусу массового потребителя?
Наша задача — удержаться на канате. Нам неведомо, куда приведёт нас и наших потомков безжалостное Время, о законах которого мало что известно. Мы наблюдаем его с помощью часов и отмечаем листками календаря, а что за этим стоит, что будет завтра — никто не знает. Существует нечто, чем мы не в силах управлять, и следует принять это, как данность.
То, что творится сейчас на книжных развалах, для нас, возможно, и неприемлемо, но для тех, кто придёт после нас, оно послужит источником размышлений. Отрицательный пример — тоже пример.
Вообще, мне кажется, к таким явлениям нельзя подходить с меркой «хорошо» и «плохо». Есть целесообразность жизненных проявлений, процесс эволюции, в котором сталкиваются и борются противоположности, и в этом состоит великое таинство жизни. Мы живём в эру Водолея — эпоху, которой свойственно вызывать сомнения и бесчисленные вопросы, немедленного ответа на которые не существует.
Я не боюсь, что поэзия, как самостоятельный жанр, исчезнет, и родник творчества иссякнет. Конечно, так бывает: человек родился раньше своего времени, и мир не может принять его, — такова судьба поэта Цветаевой. Бывает и по-другому — человек явился слишком поздно. Или он — просто графоман, наматывающий собственные навязчивые идеи, как спагетти на вилку. Но речь не о них, а о поэзии в целом. Появится обязательно что-то другое — возможно, более востребованное. Похоже, следует набраться терпения. Форма, возможно, претерпит изменения, но смысл, содержание — останутся. Без смысла не существует поэзии. Нельзя ничего не делать, предаваться лишь созерцанию. Надо творить словом миры, те, в которых нам самим хотелось бы жить.
Когда впервые вы стали писать стихи: в детстве, в юности или значительно позже? В каких взаимоотношениях вы находитесь со своим вдохновением? Как вы считаете, поэтическое творчество — это своеобразный, исключительно индивидуальный ответ поэта на события и явления того мира, в котором он живёт и творит? Или же это уникальная попытка найти идеального собеседника, друга и слушателя в своей собственной душе?
Стихи впервые начала писать, когда мне было 14 лет. Это был короткий период, потом время было отдано другому занятию — спорту. Осталась тетрадка из детства с милыми стихами о первой любви и связанных с нею переживаниях. Позже, уже в зрелом возрасте, я занялась лирикой серьёзно.
Вдохновение заставляет меня погружаться в духовный поиск, побуждает к размышлению и анализу. Но прежде всего — это осуществление через него самых сокровенных желаний. Всё изречённое способно сбыться, — а творческая сила придаёт яркую, эмоционально достоверную окраску желаемому. Оно же, вдохновение, помогает излить негатив и аннигилировать его, пережив его мистериально, представляя, что всё закончилось, поскольку точка поставлена.
Диалог ведётся, чаще всего, с самим собой от первого лица, или происходит демонстрация себя вовне. Я пытаюсь понять, почему, несмотря на то, что через меня проходит столько информации, она оказывается неспособной разбавить или стереть мою индивидуальность. Процесс наблюдения за собой — это ведь тоже искусство.
Безусловно, вы — профессионал, автор нескольких поэтических сборников, и можете гордиться своим творческим вкладом в поэтическую «шкатулку» человечества. Считаете ли Вы, что достигли пика своего творчества или же мысли о той, единственной книге, которую литераторы называют главной книгой своей жизни, время от времени посещают Вас?
Мне кажется, профессионал — это в первую очередь всё же человек, владеющий ремеслом. А ремесло — то, чем зарабатывают на хлеб. В этом смысле поэтическое творчество для меня — ни в коем случае не профессия. Да и безоговорочным всенародным признанием похвастать я не могу. Может быть, я всё ещё не достучалась до людских сердец, и написанное мной не задевает каких-то важных душевных струн. Но сдаваться я не собираюсь. В моём творчестве есть нечто, на чём спотыкаются многие. Моё видение мира несколько опережает академичность рифмы, которая запихивает читателя в рамки консерватизма и навязывает ему привычки «правильного» восприятия, насаждает любовь исключительно к классике. Огромное количество читателей выросло на классике и «патологически» цитирует её, совершенно не задумываясь об изначальном контексте, теряя при этом свою индивидуальность. Анализируя своё творчество, я испытываю не столько гордость, сколько неудовлетворённость и желание совершенствоваться. Хочется заинтересовать читателя не только событийной канвой своих стихов, но и отшлифованным качеством поэтического слова. А если говорить о главной своей книге — то я уже знаю, как она будет называться: «Золотые строчки Откровения». Надеюсь, именно в ней окончательно раскроется вся истина моего литературного пути.
