В одном большом российском городе скоропостижно скончался руководитель и идейный вдохновитель национально-патриотического фронта «Память» — любимый ученик отца-основателя Васильева и первый друг теоретика российского антисемитизма — Миронова. И вроде не стар был новоявленный покойничек и телом крепок. И незадолго до своей кончины был весьма озабочен неустанной борьбой за торжество идей и чистоту российского народа на современном этапе, когда и евреев-то в России оставалось уже считанное количество. И за фиктивный брак с человеком еврейской национальности платили немалые деньги, только бы рвануть в милую и желанную каждому практичному эсенговцу, в такую тихую, сытую, домовитую Европу.
А помер страстный борец за чистоту русской нации, как-то даже не очень-то геройски, а все он, «Зеленый змий» проклятый, сподобил. Пока пил одну русскую водочку, хоть и лошадиными дозами и ничего: патриотично настроенное сердце справлялось с национальным продуктом. А тут навезли друзья детства: коммерсанты всяких шерри-бренди и эти виски американские, которые наразбавленной палитурой попахивают. Ну, и дорвался до дармового. И как в известном романе »Двенадцать стульев» написано — сыграл в ящик. Но не в простой, а лакированный со всякими прибамбасами, как и положено по статусу похорон высоким российским номенклатурщикам.
Народу на кладбище собралось как в старые давние времена, когда, кто-то из больших партийных работников дубаря бросал, или, как в нонешние времена, когда очередного криминального авторитета завалили. Не то, что яблоку-окурку упасть негде. Речи страстно-соболезнующие звучат, что мол помним и, будем помнить всегда, скорбим — дальше некуда и, мол, на всю оставшуюся жизнь поселишься, родимый, в наших сердцах. Ну и всякая другая кладбищенская трагедийная лирика, которую тут же забывают после первой поминальной стопки. Митинг возле отрытой могилы уже был в самом разгаре, когда вдруг показалась процессия с несерийным венком. Руководство похоронами и первый зам покойника, кому подфартило стать главным, и, кто больше всех корчил скорбную физиономию, хотя в душе все пело и плясало, так у того аж глаза из орбит чуть не повылазили от негодования. Впереди траурной процессии вышагивал седенький, сухонький, но ещё такой бодрый раввин местной синагоги Лев Соломонович — отец банкира Марика — нового русского или нового еврея (в принципе для больших денег национальность, как показало крушение марксизма-ленинизма, существенной роли не играет). Венок, достойный украсить не то что могилу, а пантеон, несли, отдуваясь, три гвардейца из личной охраны Марика.
Попав в эпицентр прощания, дядя Лева махнул гвардейцам, чтобы они поставили венок, и низко поклонившись изумлённым и озадаченным присутствующим, подошел к гробу, над которым сотрясалась в рыданиях безутешная вдова и плакали дети покойного. Увидев раввина, вдова метнулась к нему на грудь, и завопила: Лев Соломонович, родненький вы наш. Коленьки моего не стало. Он так вас и Марика любил! Так любил — и все говорил мне,что в этой муторной жизни, когда всё продается и все покупается, то порядочнее дяди Левы никого и нет.
После такого откровенного признания, и после прочтения надписи на венке: «незабвенному, Николаю Ивановичу, с глубокой скорбью от раввина Розенблюма и признательных членов синагоги. Спи спокойно, дорогой наш земляк. Мы всегда жили с тобой в мире, и в покое» — у руководящего бомонда городского филиала национально-патриотического общества «Память» натянулась кожа на скулах. Возникла пиково-прикольная ситуация. В привилегированном секторе старинного и номенклатурно— обеспеченного кладбища для истинно православных — вместо архиерея местного собора, которого официально пригласили и, кто не счел должным явиться, а послал какого-то заштатного попика, вдруг является на прощание с первым антисемитом города-единственный в этом городе раввин. Приносит венок, кладет цветы в ноги усопшему, утешает воющую вдову, кто прильнула к нему, как к доброму и старому знакомому. И полгорода знало, что дядя Лева доставал для больного астмой сына Николая Ивановича, какие-то зело дефецитные лекарства, которые ему прислали американские родичи. Но потрясло окончательно московских высокопоставленных гостей то, что большинство простых членов общества «Памяти», которые знали старого раввина с детства, почему-то не выказывали презрение и неудовольствие на своих лицах, а очень почтительно взирали за действиями раввина. Вот и проводи с этим неблагодарным и непостижимым народом усиленные идеологические занятия-семинары на тему, кто наши явные и тайные враги... И когда дядя Лева, помолившись беззвучно, над покойником, отправился к выходу, то многие, кто его лично знал по жизни, вежливо раскланивались с ним. Старый раввин был известной личностью в городе, и всегда помогал, чем мог и не только евреям, но и всем тем, кто к нему обращался за помощью.
Вдруг один из гостей–москвичей, глубоко уязвлённый этим неожиданным визитом, референт самого обер-антисемита Васильева, курировавший прессу и связь с общественностью, догнал раввина и, посматривая с опаской, на напружинившихся амбалов из «Беркута», спросил:
— Всего пару вопросов. Трюк был превосходный. Но согласитесь, никто из высоких представителей православной церкви не пришел выразить соболезнование, а вы — уж тут как тут. Хотели дать всем понять, что вы купили его и крутили им, как хотели. Не зря ведь в Центре его считали мягкотелым.
— Молодой человек, во всех религиях мира есть одно непреложное правило: о покойниках не говорят плохо, или молчат, что и есть свидетельство хорошего воспитания и высокой духовности. Вы ведь, как руководящий член общества «Память», должны это знать. У вас в уставе написано о том, что вы должны нести массам высокую духовность. Так несите ее гордо и старательно, как раньше несли красные флаги и портреты вождей. Что же , касается, личности покойного, то он родился и вырос в моем городе, ходил в садик и школу с моим сыном, и с другими еврейскими детьми. И я пришёл почтить память мальчика, который вырос на моих глазах. И, полагаю, что для этого мне не надо чьё-то разрешение, или согласование
— Мальчика-антисемита, кто обязан был делать все возможное и невозможное, чтобы очистить от вас Россию.
— Ну, во-первых, он появился на свет, как и все мы, в виде божьего творения, а уже потом стал антисемитом. Хочешь быть антисемитом или нужда заставляет, или зависть, или ещё есть веские причины – будь им. Ну, раз есть евреи, значит, и антисемиты должны быть? Куда ж, тут денешься от вековых традиций, но ведь при этом надо еще оставаться человеком и соблюдать устав своей организации. Покойный был очень порядочный и, замечу, добрый человек, и вся моя община просто гордилась, что в нашем городе живет и действует такой интеллигентный антисемит, как наш Николай Иванович. Царствие ему небесное. Он его заслужил. Вы какую должность занимаете в вашей организации, позвольте полюбопытствовать?
— Член Политсовета, второй ответственный референт по связям с общественностью.
— Это делает вам честь — в таком молодом возрасте и при стольких должностях. А, знаете ли вы, что в вашем уставе, с которым я внимательно ознакомился, нет ни малейшего намёка на то, чтобы ваша организация хоть как-то боролась с евреями России, и старалась от них очистить нашу с вами землю. Вы хоть этот устав читали?
— Не принимайте меня за идиота! — возмутился член Политсовета. — Какой-то ветхий раввин экзаменует руководящего работника всероссийской национально-патриотической организации! Бред какой-то. Да я не только знаю устав. Я один из тех, кто составлял его. И там сказано чётко: борьба с жидомасонством и сионизмом.
— Неправда ваша, — добродушно улыбнулся раввин,— Там сказано чётко: борьба с сионизмом и его приводным ремнём — масонством. О российских евреях там нет ни строчки. А, кстати, вы хоть одного живого масона видели?
— Да вся Москва ими полна! Засели в банках и конторах.
— Так вот, к вашему сведению, молодой человек, последним масоном, благополучно удравшим, был господин Керенский, папа которого выучил на нашу голову товарища Ленина, до сих пор не преданного земле. Всех остальных масонов передушили ещё при советской власти. Так что вы боретесь с тем, чего на самом деле в России нет. Товарищ Сталин часто любил повторять, полюбившуюся ему пословицу древности: заставляете людей искать кошку в темной комнате, заранее зная, что её там нет и быть не может. Ах, не пошёл бы товарищ Сталин в большевики, быть бы ему архиереем и ни ниже. А что, касается борьбы с сионизмом, так вам и карты в руки. Боритесь. Поскольку змеиное гнездо сионизма расположено за несколько тысяч километров от России — это очень удобно и практически безопасно. Но поймите такую непреложную истину: борясь с сионизмом, вы тем самым становитесь первыми защитниками российских евреев и, выходит, нашими первыми друзьями. И самое страшное для вашей организации, и для вас лично наступит тогда, когда мы покинем эту землю, где упокоены наши предки, и которую любим не меньше, а, может, и больше вас. Вот тогда вам перестанут подбрасывать подачки национально озабоченные бизнесмены и госдеятели. И придётся зарабатывать на хлеб насущный не митингами и пустой говорильней, а руками, и мозгами. А при нынешнем разбросе цен и шаткой внутренней политике это будет для вашего Политсовета тяжкое испытание. Так что скажите своему шефу, что раввин Розенблюм передал ему низкий поклон, пожелание здоровья на благо нашей общей Родины и всего два слова: берегите евреев!
Вместо послесловия
Берегите евреев! (Журналистское расследование)
В уставе общества «Память», зарегистрированного в Минюсте России, действительно, сказано о борьбе с сионизмом и масонством, «как приводным ремнём». Но тогда при раскладывании нашего политического и юридического пасьянса получается сущая белиберда.
Сионизм — это течение политической мысли, в основе которого идея: собрать всех евреев на земле обетованной, на месте бывшего первого, а ныне, следующего в мировой истории еврейского государства. Россия поддерживает с Израилем прекрасные дипломатические отношения, существует обмен послами, а иногда Путин с доброй улыбкой возвещает: ну, как там наши? Он прав, ибо все население Израиля и есть — наши. У России нет никаких претензий к Израилю, даже в таком щекотливом деле, как эмиграция представителей еврейской национальности и их русских жен и мужей. И тогда получается, что, борясь, с сионизмом, который вовсе не претендует на территориальную целостность России, и ее полезные ископаемые, эти горе — патриоты воют с призраками, которых и в помине нет. Но раз они это объявили во всеуслышание, то напрашивается парадоксальный вывод, что борясь с сионизмом, призывающим российских евреев возвратиться в исторически родное им лоно — государство Израиль, эти ребятки из «Памяти» — де-юре и, значит, и де-факто не хотят, чтобы российские евреи уезжали (такая сладкая тема извечной борьбы погибнет в одночасье). А раз так, значит, непроизвольно отринув собственную логику, они сами себя сделали защитниками и друзьями российских евреев. И тогда раввин дядя Лева прав стопроцентно. Вот какие коленца иногда выкидывает жизнь.
Как не крути, а абсурд намечается полный. Так, что пора руководству четырьмя национал-патриотическими фронтами «Память» найти в себе душевные силы, и признаться в тайной любви к российским евреям, иначе зачем, эти организации нужны в этом политическом хаосе партий, партиек и прочих, националистически озабоченных. Не дай-то Бог, вдруг в одночасье не станет евреев в России, кого тогда записывать в националистические святцы и объявлять священную борьбу? «А вечный бой — покой им только снится» сразу же тускнеет без сладких пожертвований, озабоченных антисемитизмом предпринимателей. И прочих, биологически устремлённых, и, жертвующих свои, явно не трудовые денежки, на благо искоренения в России сионизма, который находится за четыре тысячи километров. И соблюдая законы метаморфозы и человеческой корысти, этот, якобы « вечный бой» окажется таким же чёрствым и пресным, как залежалый и заплесневелый сухарь, который утробы привыкших к сладкой и сытой жизни вождей общества «Память» и прочих родственных ей по духу националистических организаций просто не смогут переварить. И эта не афишируемая в печати, но такая практичная сторона нашей мерзкой действительности бытия и проживания — сразу же, вызовет мощный отток активистов, которые привыкли к крошкам дармового пирога и настолько увлеклись политической борьбой, что очень быстро отвыкли добывать хлеб свой насущный в поте лица. Ведь демагогия тем и хороша, что физически вкалывать и потеть при этом, теряя силы, и не надо вовсе. Так что, господа из всех антисемитских организаций России, пожалуйста, занимайтесь своим нелёгким и неблагодарным делом — и не дай бог вам переусердствовать. Лучшего образа национального врага, чем российские евреи, найти будет просто невозможно и опасно. Страна ведь многонациональная, и если эта пороховая бочка, которая сегодня называется: межнациональные отношения рванёт, то от великой державы останется с десяток больших и маленьких улусов. А так есть отдушина для всех: это евреи, которых именно вам, господа –антисемиты великой России, беречь надо, как зеницу своего ока. И тогда вашим детям и внукам можно будет спокойно и сытно кормиться этой воистину плодородной темой. А может, даже и правнукам вашим достанется это важное семейно-наследственное дело, если вдруг со временем, их не затошнит от всей этой националистическо-шизофренической возни, попахивающей застарелым потом портков и портянок партийных товарищей по борьбе и по диагнозу — Гитлера, Сталина, Суслова и иже с ними.
Антисемитизм воняет, мои дорогие оппоненты и человеконенавистники, и придать ему запах и шарм лучших марок парфюма, коими пользуются богатеи мира сего, никак невозможно! |
