Вдали от шумного и пыльного города, неподалеку от реки, в окружении вязов-исполинов и голубых итальянских елей, возвышался дворец одного из богатейших людей мира. Когда миллиардер состарился и почувствовал усталость от жизни и роскоши — он большую часть своего времени проводил именно в этом дворце, среди своих сокровищ, и предметов искусства, купленных за огромные деньги на самых престижных аукционах мира. И каждый зал этого дворца напоминал музей, рассчитанный на посещение очень ограниченной публики. Ибо миллиардер терпеть не мог суету. И, достигнув пика финансовой славы, и, став обладателем астрономического богатства — он возненавидел людей и предпочитал уединение. Отдыхая душой и телом, среди уникальных эталонов человеческого искусства — истинную цену которых, было просто невозможно определить — он скорбел душой, осознавая неумолимость своего ухода из жизни и заранее подолгу прощался со своими сокровищами, которым было суждено оставаться на своих местах, и радовать наследников богатея.
Однажды агенты миллиардера, которые рыскали по миру в поисках уникальных сокровищ, пополняя тщательно охраняемую, бесценную коллекцию миллиардера, выкупили за немалые деньги уникальную вазу, выточенную из цельного куска горного хрусталя, который был обнаружен в труднодоступных местах, в одной из гряд Памира. По степени своей чистоты и ценности этот кристалл горного хрусталя не имел себе равных в мире. Вазу из этого кристалла создал непревзойденный мастер Востока ко дню рождения дочери индийского раджи. Ваза переходила из одного семейства в другое. Ее не раз похищали. Из-за желания обладать этим сокровищем, в котором чудно воплотились: сказочный дар бессмертной природы и божественное мастерство смертного человека — погибло немало людей. И наконец, изрядно попутешествовав по свету, и, поменяв множество хозяев, — ваза очутилась в домашнем музее миллиардера. В том самом дворце, в котором он прожил остаток своих дней.
Несколько дней ваза провела в спальне хозяина, и он любовался игрой света и солнечных лучей, ласкавших хрустальные грани. Затем, по его распоряжению, на основание вазы наклеили учетный номерок и перенесли ее в зал, который по инвентарной описи носил название: королевский. Вазу поставили на тумбочку из любимого гарнитура Генриха Третьего, короля Франции, инкрустированную перламутром и слоновой костью. В этом зале поистине королевского антиквариата хранились вещи, предметы, редкое оружие, ювелирные изделия, принадлежащие королям, султанам, падишахам, а также всем тем сильным мира сего, кто оставил свой заметный след в истории человечества. Неподалеку от тумбочки находился изготовленный в единственном экземпляре секретер красного дерева. Который некогда имел честь ежедневно лицезреть великого кардинала Ришелье. А теперь, в этом редкостном секретере хранил миллиардер-коллекционер перстни и печатки, принадлежащие некогда королевским особам, римским понтификам и кардиналам, известным европейским полководцам. И рядом, в особых ячейках, отделанных пурпурным бархатом, хранились перстни известных пиратов, наводивших некогда ужас на испанские колонии и порты в районе Карибского моря. Особое место в этом зале занимал огромный — во всю стенку ковер, принадлежащий первооснователю иранской династии шахов Пехлеви, на котором мирно соседствовали парадный меч императора «Священной Римской империи германской нации» Карла Пятого и любимая сабля турецкого.султана Сулеймана Великолепного. Холодное оружие, украшенное драгоценными камнями, отделанное платиной, золотом и серебром, было изготовлено великими мастерами-оружейниками из ценнейшей дамасской и булатной стали. Но так как оно принадлежало сильным мира сего, то и при жизни их хозяев, которые властвовали над людьми и повелевали народами— клинки в боях и сражениях не участвовали, а служили когда-то своим хозяевам, в качестве почетно-парадного антуража.
Как только служители музея покидали залы, проверив состояние сигнализации — сокровища миллиардера, расположенные в разных залах, общались между собой на своем уровне.
В королевском зале особым авторитетом среди экспонатов пользовалась супружеская пара: ножны, усыпанные бриллиантами. сапфирами и рубинами, и дамасский клинок, некогда служившие императору Карлу Пятому.
Наиболее любопытными, как, впрочем, и полагается в силу женской природы-оказались ножны. Они дотошно выспрашивали хрустальную вазу. Где и кому она раньше служила и почему оказалась в королевском зале? И помнит ли она своего повелителя, и какое место он занимал в иерархии повелителей и владык мира? И ваза, редкая природная чистота которой не позволяла ей врать и фантазировать, рассказала внимательно слушавшим ее экспонатам, что очень хорошо помнила то милое и неповторимое время детства, когда она была цельным крупным кристаллом. И этим кристаллом любовались, гнездившиеся неподалеку орлы и, поднимавшиеся к вершинам горные козлы. И охотившийся на них снежный барс. И солнце, которое каждое утро начинало свой извечный путь с Востока на Запад, посылало свои быстрые лучи, заставляя кристалл переливаться всеми цветами радуги. И если кого и запомнила ваза довольно-таки отчетливо, так это мастера— индуса, который долго и терпеливо вытачивал ее из кристалла, и очень переживал, и беспокоился, что одно неверное движение резца может повредить ценнейший камень. И тогда пришлось бы заплатить за это — своей жизнью.
— А вот я и мой супруг, выкованные лучшими оружейниками Дамаска, на такие пустяки, как мастера, которые создают вещи и предметы для особ королевской крови— никогда не обращали свое драгоценное внимание. Мы всегда помним – только своих хозяев и дорожим тем, что мы служили выдающимся историческим личностям.
Холодное оружие, инкрустированное драгоценными камнями после беседы ножен императорской сабли с вазой, единодушно пришло к выводу, что ваза, безусловно, — редкое произведение искусства, но история ее служения, не дает право отнести эту вазу к поистине королевским ценностям. И обитатели секретера Ришелье: перстни, увенчанные драгоценными камнями, почти все как один, если не считать несколько перстней и печаток известных пиратов и исторических разбойников, которые презирали эти вечные споры с перстнями великих аристократов мира и мировых владык — поддержали мнение ножен императорского клинка. И по их мнению, хрустальная ваза оказалась Золушкой из народа, попавшая по воле непредсказуемого шутника — случая в изысканное королевское общество.
Впрочем, это не очень огорчило хрустальную вазу, которая чувствовала себя очень неуютно и тоскливо среди этого собрания надменных и тщеславных предметов. И каждый из них пытался доказать другим, особое величие своего хозяина, и его незаменимый вклад в историю человечества.
Незадолго до своей кончины, влиятельный коллекционер ввел в права наследования своим дворцом-музеем любимую внучку. И решил продемонстрировать ей свои бесценные сокровища, которые он скупал, и собирал всю свою сознательную жизнью Был летний, солнечный день. Служители подняли жалюзи, раскрыли занавеси на окнах и миллиардер, с трудом опираясь на палочку, последний раз в своей жизни, шефствовал по залам своего дворца, знаком, наследницу с экспонатами, предметами и картинами своего личного музея, который он ценил и любил более всего на свете. Ну, если при этом не считать своего единственного сына и единственной внучки.
Внучка не унаследовала дедушкиной страсти к коллекционированию и довольно-таки равнодушно ознакомилась с залами, и галереями музея. И королевское золотое оружие, и картины, признанных мастеров Ренессанса, не вызвали у нее бури восторга, и прилива адреналина в крови. А вот возле хрустальной вазы она остановилась и некоторое время любовалась игрой солнечного света, скользившего по граням вазы. И в этот момент ее лицо выражало подлинный восторг, и неуемную радость. И дедушка впервые в своей долгой практике собирателя и хранителя редких сокровищ -нарушил все свои запреты и табу, и подарил хрустальную вазу своей обожаемой внучке.
В покоях внучки вазе очень понравилось. Здесь всегда были открыты занавеси и струился дневной свет. И никакие аристократические зануды, постоянно подчеркивающие свое королевское и высокородное происхождение, не доставали вазу с расспросами и уточнениями.
Через некоторое время к внучке хозяина приехала погостить ее любимая подруга, с которой они очень сдружилась за время совместной учебы в колледже. Пока дедушка, вокруг которого постоянно хлопотали светила медицины, дабы предоставить ему еще хоть немного времени полюбоваться белым светом и вкусить радости от общения со своими сокровищами, пребывал в своих апартаментах — подруги вели себя подчеркнуто скромно. Они катались на прогулочной яхте по реке и близлежащему озеру, которое числилось в собственности миллиардера вместе с редкостной дубовой рощей. Подолгу играли в теннис на кортах дворца и совершали приятные прогулки, по тщательно ухоженным дорожкам, на суперэлитных жеребцах из дедушкиной конюшни. Однажды подруга— внучки принесла стройную тростинку камыша, которую она сорвала поблизости от реки, и поместила его в хрустальную вазу. Ваза повидала много всяких натуральных и искусственных цветов, и даже принимала у себя таких, которые считались редчайшими среди растительного мира. Но живую, трепетную камышинку — она встретила впервые и это ее очень взволновало и обрадовало.
— О, какой ужас, — непрерывно восклицал камыш, -пытаясь понять, где он оказался и почему нет рядом его братьев-камышинок, с которыми хорошо и надежно стоять тесной стеной, чувствуя шелест своих родичей, которые выросли на вольном просторе возле самой глади озера.
И ваза, как могла, успокаивала его и пыталась объяснить: куда это он попал и что ей приятно чувствовать его близость. И что она готова стать ему всем тем, кем он только пожелает. Первое время камыш даже не заговаривал с ней, и только сокрушался страшному обстоятельству в его, еще такой юной жизни, как неожиданной неволе. И он повторял грустно и печально, что гордый и свободный камыш в неволе не живет. И хотя, он может еще прожить долго, в отличие от других слабых растений, но все равно — это уже не жизнь, а просто бесполезное доживание. И он был так искренен и безутешен в своих переживаниях, что вазе поневоле хотелось расплакаться, но ее крепкая — не слабее алмазной— кристаллическая решетка просто не позволила ей разнюниться.ьтА когда прошло немного времени и камыш полностью смирился со своим новым положением, с тем, что он уже никогда не увидит те бесценные для него места, где он родился и вырос, то он стал подробно рассказывать откуда он был родом. О голубом, глубоком и прохладном озере, которое зимой покрывается матовым зеркалом льда. Он рассказал вазе о таком удивительном и хищном создании, как камышовый кот, который предпочитает зимой и летом прятаться в гуще прибрежного камыша, охотясь на птиц и всякую живность. Он очень красочно описывал ей, как весной, из теплых краев прилетают на родное озеро все те птицы, кто предпочитают холодной зимой улетать на юг. Он искренне сожалел о том, что не увидит больше, как легко и красиво, скользят по глади озера лебединые пары, непрестанно целуясь, и, признаваясь друг другу в нерушимой любви. Как потеряв свою единственную подругу, погибая от тоски -одинокие лебеди взмывают ввысь, к самому куполу неба, и оттуда стремительно падают камнем на землю, не раскрыв крылья. Издав только прощальный крик, который обязательно услышат те лебединые пары, которые находятся поблизости. И тогда, опустив печально головы, они совершают прощальные круги по акватории озера.
Он рассказывал ей, что озеро, и все-то, что растет на его берегах, и все тропинки, и дорожки, которые ведут к озеру. И земля, и все звери на земле, и все-то, что летает над землей — укрыты огромным куполом неба, которому нет ни края, ни конца. И это небо бывает голубым, и солнечным. Или синим, или серым. Иногда по этому небу проплывает лебединый пух. А осенью и зимой — небо становится пасмурным и злым. Тогда гремит страшный гром, сверкают молнии, которые не раз жгли, высохший за лето камыш. И льют долгие холодные дожди, нагоняющие скуку и печаль. А когда наступает ночь, то в небе появляются множество кошачьих глаз, потому что камышовые коты очень хорошо видят в темноте и любят охотиться ночью. И при этом, глаза их горят, как фонарики. А другие коты, которые забрались на небо, — смотрят сверху на своего родича: камышового кота и освещают ему место для охоты.
Но ваза, которую эти воспоминания ее нового друга очень взволновали и пробудили все то, что так долго было сокрыто в ее памяти — никогда не видела в своей жизни камышового кота. И совершенно не знала, как устроены у него глаза, и почему они должны светиться ночью. Но когда она была еще совсем крохотным кристаллом и появилась на свет на одной из труднодоступных горных вершинах, то ей почему-то казалось, что все то, что так красиво мерцает и переливается в ночном небе –это ее дальние родственники — кристаллы горного хрусталя, которые считаются еще более редкими и ценными, чем натуральные алмазы. Но она была не только благородна по своему рождению, но и очень доброй и воспитанной, и не стала спорить, чтобы невзначай не обидеть своего друга –камышинку. Который почему-то оказался для нее более дорогим и существенным, чем все те живые и искусственные цветы, которые когда-то находились в ней за долгое время служения людям.
Хозяина дворца срочно доставили на дежурном вертолете в больницу для очень богатых и знатных особ, и его внучка почти каждый день проведывала его, и выезжала к нему на специальном вертолете, который принадлежал ее дедушке. А когда прошло некоторое время, то внучка решила отметить свой очередной день рождения на природе — рядом с дворцом. Который ей теперь принадлежал со всеми своими многочисленными помещениями и сокровищами на правах прямой наследницы. И опытные слуги собрали легкие павильоны, натянули тенты от солнца, и накрыли столы для празднования дня рождения любимой внучки хозяина. Которую они практически мало знали и очень побаивались. Потому как за все эти годы, очень привыкли к своему хозяину. Он в общении со слугами был всегда простой и тактичный.
На день рождения внучки хозяина съехалось много ее друзей и знакомых. Было очень шумно и весело, и никого из занудливых пожилых людей не было поблизости, чтобы намекнуть, расшалившейся молодежи, что она может не рассчитать своих возможностей при выборе такого количества горячительных напитков, которые добросовестные слуги выставили на столах. Изрядно захмелевшая внучка, решив пустить заздравную чашу по кругу — потребовала, чтобы принесли хрустальную вазу из ее спальни. Даже среди антикварных фарфоровых сервизов, самых известных фирм мира, которыми были сервированы столы – ваза отличалась своей неповторимостью и красотой огранки. Внучка приказала наполнить ее вином, настоянным на лепестках роз, и, отпив из вазы, пригласила всех своих друзей и гостей застолья — последовать ее примеру. Вскоре ваза опустела, совершенно не поняв, что это в нее было налито: такое пахучее и странное, не похожее на обыкновенную воду. А так как внучка и ее гости изрядно перепились, и потеряли контроль над своими поступками, то очень скоро застолье, как это часто случается в подобных, типичных жизненных ситуациях — плавно перешло из фазы веселья в фазу выяснения личностных отношений. Первыми заскандалили девушки, спровоцированные подругой внучкой, и принялись лихо отвешивать пощечины друг другу. Затем, по принципу неуклонной драматизации сюжета— пришли им на выручку их дружки и мужья. И вскоре, кто-то невзначай потянул на себя скатерть, опрокидывая к ужасу прислуги и детективов охраны, бесценные сервизы, которые разлетались на асфальте, с чарующим звуком истинного фарфора. А потом один юноша, которому очень досталось от своего же товарища, с кем еще недавно так мирно и весело пили из общей вазы, неожиданно схватил ее, и запустил в более сильного и искусного в кулачном бою— драчуна. Тот чудом успел увернуться от верной гибели, и ваза с печальным звоном разлетелась на десятки больших и маленьких осколков. И на мгновение наступила пронзительная тишина, изредка прерываемая нетерпеливым вороньим карканьем. Несколько ворон из близлежащей рощи, забравшись в заросли вязов-исполинов, с напряженным вниманием и жгучим интересом следили за человеческим застольем, готовясь произвести обычный дежурный налет, и поживиться массой продуктов, разбросанных по траве и асфальту.
— Моя любимая ваза! — пронзительно закричала именинница, с ужасом обозревая кучу неравномерных осколков, сверкающих в лучах заходящего солнца.
— Охрана! Гоните всех прочь! Я никого не хочу видеть!
Охрана, которая с ненавистью, молча и терпеливо взирала на проделки расшалившихся друзей внучки их обожаемого и всегда корректно-тактичного к прислуге хозяина — с огромным энтузиазмом принялась выдворять с территории дворца, подгулявшую компанию. Слуги побежали за совками и метлами, чтобы убрать осколки разбитой посуды, бутылок, и того, что некогда красовалось на столе, как редкостная хрустальная ваза. И в этот момент стайка ворон спикировала к месту недавнего пиршества. Почти все они старались разжиться продуктами. А одна ворона, большая любительница и ценительница, сверкающих и металлических предметов, ухватив в клюв небольшой осколок вазы, мгновенно утянула его в свое гнездо, расположенное на одном из развесистых молодых дубков. И в недоумении раскрыла клюв, пораженная странной метаморфозой стекляшки, понравившейся ей с первого взгляда. Сквозь густую крону, разросшегося дубка, солнце проникало с большим трудом и стекляшка на дне гнезда, почему-то вовсе и не сверкала, как на асфальте, откуда ее выхватила ворона, не обращая особого внимания, на снующих вокруг людей.
Но, впрочем, ворона не стала себя утруждать научными исследованиями о природе проникновения света и помчалась на запах еды, которая валялась меж столами. И остальные ее товарки по охоте, уже успели перекусить. Некоторых, особо прожорливых и потерявших всякую бдительность, тут же отстреляли из своего штатного оружия охранники, которым как-то же надо было тренироваться по живым мишеням, чтобы поддерживать высокий уровень охранного мастерства.
В гнезде вороны было очень тесно и неуютно. Масса всяких безделушек: бусинки, металлические пуговицы, старый пустой корпус дамских часиков— валялись на дне гнезда. Осколок вазы оказался рядом с чайной серебряной ложечкой, с выгравированной монограммой, которая указывала на далеко не простое происхождение.
— Кто вы и откуда эта длинноносая, отвратительная воровка, вас притащила? –поинтересовалась ложечка.
Осколок подробно рассказал все о себе, но ни слова не сказал о прежнем знакомстве с камышинкой, о дальнейшей судьбе, которого оставалось только сожалеть.
— Выходит, мы с вами не просто подруги по несчастью, но и служили одному хозяину, — прочувственно воскликнула ложечка. — Мы с вами жили в одном дворце, только в разных помещениях. Вообще-то, мое место любимой чайной ложечки хозяина определено в специальном помещении, которое называется буфетной. Но для меня всегда делали исключение. Когда наш, всемирно известный хозяин, еще был малюткой, то его мать, когда отлучила его от груди — всегда использовала меня. Ведь это была чайная ложечка ее детства и досталась ей от ее матери. Хозяин рос и постепенно становился взрослым. Ко мне он привык так сильно, что зачастую, я большую часть своего служения проводила не в буфетной. Хозяин часто любил ужинать и завтракать один на любимой веранде. И вот однажды, когда он позавтракал, и читал свою деловую корреспонденцию, а я, как всегда безмятежно и спокойно возлежала рядом с его кофейной чашкой, — эта воровка неожиданно подлетела и утащила меня в свое гнездо. У меня есть одно неоспоримое преимущество перед тобой: тебя уже никогда не возьмут во дворец. Ведь ты уже не редкостная ваза, а никому не нужный осколок. А я, воистину бессмертна, и могу еще служить своим хозяевам множество лет.
— А я и не стремлюсь служить людям и бесполезно торчать в вечно темных залах, даже если их назвали королевские, — возразил осколок. — Я только мечтаю обо одном: вновь попасть на то заповедное место в горах, где я родился в виде кристалла горного хрусталя. Или попасть в то место на берегу озера, про которое мне рассказывал мой друг. И я точно знаю, что только в этих двух местах я смогу обрести подлинную свободу, и не буду зависеть от прихоти, и капризов людей. «Свобода — всего дороже», — повторил осколок любимое выражение камышинки.
— Свобода! Какая свобода и зачем она мне нужна? — с удивлением воскликнула ложечка. — Я только тогда бываю счастлива, когда служу людям. И особенно мне нравится кормить маленьких детей, и наблюдать, как они растут. Придумала тоже, какую-то непонятную и отвратительную свободу.
После этого откровенного разговора они перестали общаться и доверять другу свои тайные мысли, и желания.
Однажды, забредшая из глубин неба шаровая молния, спалив на своем пути несколько деревьев, как ножом срезала несколько крупных веток на дубке, где гнездилась ворона, и опалив перепуганной насмерть вороне крыло, размела в клочья гнездо. И все его обитатели рассыпались в разные стороны. Хрустальный осколок и серебряная ложечка расстались навсегда. А еще через некоторое время— мальчик, который бродил с родителями по роще в поисках грибов, подобрал осколок. Он поигрался с ним, а, оказавшись возле озера, швырнул осколок, который успел ему надоесть в сторону водной глади. Но не рассчитал силенок и осколок приземлился в том месте, где густой, шуршащей стеной, рос прибрежный камыш.
И одна мечта: оказаться на том самом месте, о котором постоянно повторял камышинка -исполнилась. И вместо одного камышинки — вокруг шумели на ветру множество камышинок, тесно прижатых друг к другу. И никто из них совершенно не обращал внимание на осколок, лежащий возле узкой тропочки, по которой проползали и поспешно пробегали всякие невиданные раннее зверушки. И во всей своей красе предстал перед осколком пушистый камышовый кот, который крался по тропе своей охоты, к стайке диких уток, резвящихся возле берега озера.
А когда наступила ночь, то осколок увидел мириады таких же, как и он хрустальных осколков, которые весело мерцали с высоты темного неба. И казалось, что небо, о котором с такой любовью и восхищением рассказывал камышинка, — это единственное место, где живут близкие родичи горного хрусталя. И в этом безбрежном просторе неба не было ни хвастливых и высокомерных золотых сабель, ни кинжалов, ни редких перстней. Увенчанных драгоценными камнями. Ни мастера –индуса, который резал и больно скоблил своими твердыми алмазными резцами тело горного хрусталя. Ни всех хозяев и хозяек великолепной хрустальной вазы, которые почему-то всегда старались спрятать вазу подальше от дневного света, дабы не подвергать соблазну множество людей, которые хотели бы поживиться этой редкостной вазой. И одним махом разбогатеть на воровстве. Не было на небе ни озера, ни птиц, ни красавца-камышового кота, который чем-то отдаленно напомнил осколку снежного барса, который поднявшись на вершину горы, долго задумчиво обнюхивал кристалл горного хрусталя и любовался игрой солнечных лучей, забравшихся внутрь прозрачного кристалла.
А потом стало светать, наступил час рассвета и все, ярко и весело мерцающие осколки, усеявшие небосвод, куда-то вдруг исчезли. И наступил обычный земной день, и все обитатели прибрежной полосы, которые ночью прятались в камыше, и в роще — заспешили по своим делам. И никому из них, и птицам, постоянно прилетающим и улетающим с озера, совершено не было никакого дела до малюсенького осколка природного хрусталя, который знал и хранил тайну ночного неба. И никто из живых, и даже чуткий камыш, мгновенно реагирующий на малейший шорох, и колебание ветра, так и не удосужились услышать, с какой гордостью произносит осколок свои самые любимые и самые заветные слова:
«Свобода — всего дороже!»
Леонид Шнейдеров |
