Встетились случайно в одном из престижных торговых бутиков кукла Барби из США, и кукла из России. Смотрели друг на друга широко открытыми, ясными глазами. Барби спросила: «Тебя как зовут? И почему я раньше тебя не видела ни в магазине детских игрушек на Уолл-стрите, ни в доме своей хозяйки?
— Да по-разному зовут, — ответила ей русская кукла. — Родители звали Машей, Машутой. Подруги и пацаны в школе — Машка, а когда стала свои трудовые денежки зарабатывать в бандитском стриптиз-шоу, то откликалась на позывной «Мальвина».
— Это дурной вкус менять так часто имена, — усмехнулась Барби, — и, вообще, твой имидж, твой стиль мне кажутся ужасно вульгарными. У какого кутюрье ты одеваешься?
— Этого горя еще не хватало, у кого-то одеваться. Потом за всю жизнь не рассчитаешься, — сказала русская кукла. — Я сама себе все покупаю и на мужиков не надеюсь. Да вот поиздержалась последнее время. Родителям больным и сестрам в России надо было материально помочь, потому как жизнь у них далеко не сладкая. Так, что извини, подруга, за мой дешевенький прикид.
— Ну, какая я тебе подруга, — презрительно фыркнула Барби. — Я — всемирно известная кукла. Можно сказать, недосягаемый кукольный эталон. Меня весь мир знает.
— Ну, так прилепи свою известность на одно место и носись с ней, как ужаленная, — лучезарно улыбнулась Маша-Мальвина. — Тебя только знают, а меня весь мир имел и доволен был, выше Эйфелевой башни. Знать и иметь – не одно и то же, конкурентка по распродажам.
Леонид Шнейдеров | 
