Фрустрация, одолевшая   обер-идиолука Вадима Францевича Гигина в связи с присвоенным ему   статусом «Невъезжанто в Еврозоно», продолжает набирать обороты.

Очередной выхлоп носит название «Здравствуй, …опа, Новый Год!», долженствующее, по замыслу автора, продемонстрировать немногочисленным читателям глубину гиги(е)нического сарказма и презрения к жалкой, прогнившей насквозь   Европе. При этом слово «жопа» Гигин стесняется написать полностью,   предпочитая многоточие. Типа, предмет есть, а слова нет. Подобные   экзерсисы в стиле незрелого Фрейда только подтверждают диагноз, уже   поставленный «пациенту последнего вагона».

На этот раз выхлоп обильно уснащён цитатами из классиков и отсылками к   милым сердцу всякого ностальжителя СССР © киноопусам вроде «Подвига   разведчика», к слову сказать, соотносящихся с реальностью ровно в той же степени, что и продукция нашего «хероя», то бишь — никак. В этой связи  пресловутые «референции» доставляют особенное удовольствие наблюдающему  врачу: один агитатор цитирует других, выдавая чужие измышления за  некую  «истину», призванную подкрепить его собственные пропагандистские  «пэрлы». Д-р Гёббельс негодует: уроки по-прежнему не усвоены — садись,  Гигин, кол тебе! (Куда — не скажу, а то ещё обвинят в «оскорблении   величества».) Да, и фамилия знаменитого актёра — КадОчников (читается — «КАдошников»), а не КадАчников. По киноведению Гигину — тоже кол.

Ну, а Иосиф Бродский, процитированный в финале записок пациента, наверняка  уже вертится в гробу, что твой пропеллер. Цитировать без понимания, ради цитаты — родовой признак, или, если хотите, родовая травма паршивых пропагандистов. Только дурак может с радостным гоготом ковырять нарочито отращённым грязным ногтём мизинца краску на полотнах «Рафаэля и Буонаротти», с многозначительным видом приподнимать раму и, оттопырив в холопском презренье губу, выискивать некий смысл на обороте холста. Ну, и как уже повелось — то, что позволено Юпитеру, сиречь великому поэту, ни в коем случае не следует позволять скоту, норовящему опошлить всё, до чего удастся ему дотянуться. Гигин натужно демонстрирует  начитанность, желая сбить запашок того самого  дерьма, жиденькой струйкой которого туповатый ученик рейхсминистра пропаганды пытался  облить Европу в прошлый раз — да только сам изгваздался с ног до головы.

Не выйдет. Как не получится и «гордиться» своей невъезжантской каиновой   печатью на роже: не «клуб 158-ми» формировать из лизоблюдов, сатрапов и  патологических лгунов, вошедших в список, а команду на очередной «Корабль дураков». (Что за звуки издают фамилии «списечников» — то абламейка, то сиренка!) А ведь как хочется вырядиться в белые одежды! Недаром же пациент   проводит аналогии между собой и случайными жертвами гитлеровской «ночи   длинных ножей» — давит, что называется, на жалость. Осталось примазаться к пассажирам «философского парохода» и пострадавшим от погромов в «Хрустальную ночь», чтобы вывернуть   наизнанку и растоптать последние остатки совести, ещё тлеющие под коркой смердящей лжи и отвратительного лицемерия, которыми за версту разит от  всяких кизим и прочих зимовских. (Этот мерзотный хмырь, помнится,   делился планами «потусить нынешней весной в Альберт-холле», да не срослось: оказался на одной шконке с Гигиным и ещё полутора   сотнями таких же негодяев. Ну, как говорится — «по мощам и елей».)

«И все же чувство гордости соседствует с некоторой печалью. Действительно — жаль! Когда ещё придётся попить лучший арабский кофе в Латинском   квартале и насладиться мелодичными берберскими напевами на ступенях у   базилики Сакре-Кёр? Не усовершенствуешь уже свой английский, слушая   лондонских улемов и бирмингемских имамов! Уже не поешь знаменитый   кройцбергский дёнер-кебаб, который, как известно, уступает только   стамбульскому».

Прикидывающийся «жертвой произвола» идеолух, как обычно, демонстрирует вопиющее   незнание фактуры, о коей берётся, ничтоже сумняшеся, рассуждать. Иначе   он не нёс бы ахинею о «лучшем арабском кофе», от которого у европейца с  непривычки непременно полезут глаза на лоб — и дай-то бог, чтобы этим и  ограничилось, а не преминул бы щегольнуть воспоминаниями о посещении  «Le Procope». (К счастью, узнать, о чём речь, ВФГ теперь сможет только  из  «Википедии» — в отличие от многих своих сограждан, не столь усердных в  облизывании лукасейшей задницы.) Идеолух разбирается во вкусе  кебаба,  как свинья в апельсинах, да и вообще, видимо, не понимает, о  чём  болтает: «кройцбергский дёнер-кебаб», как и «стамбульский» — это   сферический конь в вакууме, поскольку и в берлинском Кройцберге, и в   бывшем славном городе Константинополе лавок, торгующих кебабом,   несметное число, и говорить о кебабе, что у него «стамбульский» (или ещё какой — мюнхенский, например) вкус — идиотизм высшей пробы. Особенно   если учесть, что специи во всех кебабах используются совершенно   одинаковые, в буквальном смысле — из одной бочки. А уж требовать от   борца с буржуазно-капиталистической экспансией понимания, что улемы   состоят в основном из имамов — и вотще, и жестоко. Я бы даже сказал —   «жыстачайшэ». Кстати, некоторые из этих имамов несут по-английски такую  ахинею, что уши вянут. Хотя, возможно, подобные речи и звучат для   «невыезжантов» с планеты Бульбингем из созвездия Колхоза Ментавра сладчайшей музыкой, подобно их собственным воплям, давно уже утратившим  признаки членораздельной человеческой речи и подозрительно похожим на   вой шакалов и лай гиен в пустыне, куда даже берберы давно не   заглядывают. Но признаваться в этом им, тем не менее, не стоит: можно   огрести совсем иные последствия, — и по сравнению с ними лишение   шенгенской визы может показаться безобидной демократической щекоткой. И  европейцам, и американцам можно напомнить о подозрительных шашнях   впившегося во власть Зач(ш)Оса и с мудонежидскими аятоллистами, и с хартумскими архитекторами массовых убийств, и с прочей хамаснёй мира сего.

И всё же единственный мотив, движущий клеймёными позором и презрением за соучастие в преступлениях «бацьки» идеолухами — элементарная зависть. Сквозь хаотичный, пересыпанный выспренними словесами и цитатами текст   просматривается глубокая, неподдельная обида, что водит гигинской рукой. Для него, как для всех патентованных «совков», поездка на Запад — даже  туристическая, не говоря уже о командировках — показатель статуса   «доверия» власти, атрибут некоей «причастности», символ возможности   распоряжаться судьбами «простых людей», «работяг», «терпил», «быдла» —   проще говоря, тех, на ком паразитирует он и ему подобные. Оказавшись в   Париже, они — даже если хватало денег на «попивание лучшего арабского   кофе» — всегда остро чувствовали свою второсортность по отношению к   нашему миру. Миру, где возможно если не всё, то очень многое, а в   пёстром, невероятно богатом всеми красками жизни обществе находится   место и Ротшильдам, и бастующим студентам, — и даже имамам тут дышится   куда вольготней, чем в родной помойке посреди песков, за что они и   ненавидят нас так же сильно, как и Санчо-Ус со своими прихвостнями. И   вот, «из дальних странствий возвратясь», они вливают в уши своему народу всякую дрянь и мерзость, что велено было им отыскать на «загнивающем   Западе», — куражатся изо всех сил, тем самым оправдывая и сублимируя   неизбывную собственную ущербность. В своей ненависти к «загранице» гигины и байневы даже не задумываются, не осознают: они живут в этой проклятой «загранице», в той самой земле, что была колыбелью и сердцем великой европейской державы, раскинувшейся от моря Балтского до моря Русского (ныне «Чёрного») — могучей державы, чьи города жили по Магдебургскому праву, а населявшие её народы — в невероятном и уникальном для средневековой Европы мире и согласии. Здесь и воздух другой — воздух, заставляющий расправлять плечи даже бывшего ордынского холопа, вдохновляющий открыто и честно выступить, обличить деспотию страшного царя, чьё имя и «ефиопська» харя только на пугало и годны. Генетически перепуганные ордынские холопы и ныне тщатся растоптать эту землю, переписать и оболгать её историю, отравить её воздух и воду своими страхами, своей глупостью, своей ленью, расхлябанностью, своим бесконечным враньём. Что ж, надо признать — кое-что у них всё-таки получилось. (Разумеется, не без нашего с вами тому попустительства.)

А нынче всё и вовсе перевернулось с ног на голову в их убогом закутке   всевластия злопыхательской зависти и невежественной ненависти к любому   живому ростку. Теперь они, проплаченные горлопаны, будут сидеть в   Чар ... Читать дальше »