Среди степенных дураков немало таких, что люто, бешено ненавидят «Запад» и всё «западное». (Как правило, реальных недостатков Запада и западного они не понимают — что поделаешь, дураки — и ненавидят не то, не так и не за то. Кстати, дураки другой породы — ненавидящие всё «восточное» и «славянское» — встречаются гораздо реже. Наверное, я не там охочусь.) Придумывают всякие обидные, по их мнению, и «научные», как им кажется, слова. Например, «западоидный». Что именно этот «термин» должен означать — аллах его разберёт.

И вот сидит такой профессор-западоидофоб (я тоже умею «умные» словеса плести — а то!) и от всей души ненавидит. Пылает прямо праведным гневом. Сидит и пылает он, однако, на вертящемся и регулируемом в шести плоскостях стуле, который придумали на Западе. За столом, который нарисовали западные мебельщики (макаронники, какие-нибудь, прости, господи). Перед компьютером, от первой микросхемы до последнего бита спроектированного на Западе. Смотрит в монитор, придуманный на Западе, где крутится веб-страница, придуманная на Западе, его сетевого (сеть тоже придумали на Западе!) дневника, придуманного на Западе. Сидит, между прочим, не голышом, не в лаптях, не в косоворотке — в рубашке, костюме и туфельках, изготовленных то ли на Западе, то ли в Китае по западным чертежам и лекалам. На руке у него — часы, сварганенные опять же, точь в точь, как на Западе — и там же, кстати, изобретённые, со всякими шестерёнками или кварцами, неважно. На столе перед ним лежит газета, придуманная на Западе (даже слово опять итальянское, ну, что за напасть!). Справа от него разместился принтер (даже русского слова для этой западоидной мерзости придумать не смогли — так «прынтером» и кличут) — сработанный, понятное, дело, на Западе, а в нём — бумага, сделанная, надо понимать, по западной технологии. Рядом с принтером — телефоны, придуманные на Западе, ажно целых две штуки. На стене за спиной у профессора висит карта в проекции Меркатора. Кто был этот Меркатор? Западоид, конечно же! (Герардом звали — тьфу, немчура проклятая!) Профессор (чьё звание, должность и вообще сам род занятий придуманы на Западе) преподаёт в университете (придуманном на Западе) и творит науку (придуманную на Западе). Как? А вот как: он протягивает чистые, вымытые с мылом (сваренным по западному рецепту, с отдушкою) и бегущей по водопроводу (придуманному на Западе) водой (очищенной, как на Западе) к клавиатуре (придуманной на Западе), и, порхая по клавишам, и буквами, придуманными тоже на Западе, шрифтом, придуманным опять на Западе, громоздит один на другой гневные, обличающие Запад (за бездуховность, в основном) абзацы. Делить текст на абзацы тоже придумали на Западе. Извини меня, дяденька Запад, ежели я что забыл перечислить.

Не знаю, как вас, а меня эта картинка от души развлекает. Но время, как говорят на Западе, — деньги, поэтому перейдём собственно к гневным писаниям нашего ду… тьфу, профессора.

Злобный, алчный и бездуховный, Запад строит бесконечные козни, чтобы извести добрых, отзывчивых, склонных к коллективизму (ой, опять западное слово!) и «соборности» славян. Славянам (кстати, пришедшим с Запада — да что ж это за напасть-то такая, с этим Западом?!), глубоко чужды западные ценности — проститутки и геи, жажда наживы, индивидуализм (вот тут западное слово очень даже кстати!) и другие, растлевающие загадочную славянскую душу, ужасающие бесчинства. Поэтому славяне (не все, а только восточные) должны объединиться назад в СССР и все, как один, встать грудью.

Я подозреваю, читатель разочарован: и всё?! Это вот — всё, что имеет сказать профессор?! Да, дорогой читатель. Профессор, конечно, написал гораздо больше — несколько тонн монографий, статей и рефератов, а также две диссертации. Целый лес извёл. Но мыслей у него ровно столько, сколько в том, вышеприведённом, абзаце.

«Так… Где это у нас тут тряпки-то эти… Сцаные… Счас мы его…»

Да уж нет, погодите. Не всё с дураками так просто. Честно, положа на руку на сердце, признайтесь — ведь и вам, и мне, случалось бывать в дурацком положении. Любой человек попадает в дурацкое положение, когда не понимает, что вокруг него творится. А ещё — когда из правильного анализа ситуации — правильного, но неполного — делает далеко идущие, но неправильные, умозаключения.

Гитлер, например, был дурак: анализ у него был вполне, а вот с синтезом — промашка вышла. Потому и кончил плохо. Ну, и пёс с ним.

У профессора — похожая беда. Порадовав нас глубоким анализом нескольких, произвольно выбранных (чтобы в теорию уложились) фактов, остальные профессор проигнорировал, а то и вовсе не заметил. А уж с историей у профессора и вовсе проблемы. Рассказав нам ужасную, душераздирающую «правду» о тающих на глазах ресурсах и обостряющейся борьбе за каждое зёрнышко и каждый грамм бензина, профессор зовёт нас — куда? Back in the USSR!

Напомню: СССР больше нет. Был, да весь вышел. Хотя, в известном смысле, профессора хорошо понимаю. Мы с ним ровесники, и в СССР жили одинаковое количество лет и даже, кажется, месяцев. Наша молодость прошла в СССР, а в молодости, как известно — особенно с расстояния в четверть века — и небо синЕе, и трава зеленЕе, и дев… но не будем о грустном.

Совсем недавно я говорил о белорусской номенклатуре, страстно мечтающей о возвращении туда же, куда зовёт нас профессор. Чудом сохранившаяся в Беларуси номенклатура образца позднего СССР навечно застыла в начале 80-х, меняться не может и не умеет, а полуоткрытая белорусская экономика может выживать лишь в СССР. Профессор же — всего-навсего выразитель чаяний этого полумёртвого политического класса, а все его «научные изыскания» — только попытка (конечно же, неудачная) найти этим чаяниям «учОное» обоснование.

В условиях «обостряющейся борьбы за доступные ресурсы» профессор и его соумышленники предлагают «славянам» (о том, почему в кавычках — как-нибудь в другой раз) довольно своеобразную стратегию: построить много железных коробочек с пушками и расставить их по периметру ареала обитания, и уже оттуда грозить проклятым шведам. Профессору невдомёк, что это мы уже не раз и не два проходили: как я отмечал, с историей он не в ладах. Видимо, поэтому он ничего не слышал о том, что подобные затеи всегда плохо — для нас самих, в первую очередь — и заканчивались. «Оборона — смерть восстания». Помните?

Вместо того, чтобы строить живую страну, пронизанную социальными связами в горизонтальном и вертикальном направлениях, вместо свободы и ответственности для каждого гражданина, свои гражданские обязанности свободно и ответственно выполняющего, профессор предлагает вернуться к положению, когда за всё отвечает дядя, и он же — всё распределяет. Чем подобная ситуация отличается от одной из опаснейших тенденций, практически реализующихся на Западе, когда вместо дяди с партийным билетом в кармане — управляющий какой-нибудь ТНК, профессор умалчивает. Подозреваю, что дело прежде всего в партийном билете и надежде профессора лично такой билет получить. За неимоверные идеологические заслуги. Кстати, не лишено. «Ылихантно»!

Понятно, отчего так нервничает и трепещет словами профессора пресловутая номенклатура. В «элиту», особенно западную, её не возьмут: и рожей не вышла, и «ментал» не тот, а уж воспитание как хромает — и не передать. Потому и стремится она закуклиться, огородиться железом, а на народ — «пояс целомудрия» нацепить: иначе придут умные, циничные (чего уж там), откалиброванные буржуи — тут-то номенклатуре и конец. Им невпротык, что довольно много где существуют элиты, которые не только по саунам на «партактивах» водку пьянствуют да безобразия учиняют, но и более чем успешно с проклятыми ТНК сражаются и зубами выдирают из них вполне пристойное существование — и для себя, и для своих народов. Причём все эти страны, как на подбор — демократии, мать их так, с развитым и пёстрым гражданским обществом, чтоб его, с широким и глубоким коммунальным самоуправлением, высокой, прах её подери, гражданской сознательностью населения, конституциями, которые указивкой пересидента не перепишешь, — да и много ещё чем, в номенклатурную головёнку, наполненную жиденьким межушным ганглием, никак не укладывающимся. Это и Швейцария, и Финляндия, и Швеция, и даже, не побоюсь этого слова, Германия. И давайте не будем забывать о таком факторе, как количество единиц оружия, в том числе — автоматического, находящегося на руках у населения. Во всех перечисленных странах этот показатель весьма высок.

Не знающему истории человеку трудно представить себе, чем заканчиваются попытки закуклиться и анально отгородиться. Даже к суровым и отважным японцам приплыл на какой-то посудине некий командор Перри и поставил их, великих буси и ниндзя, в коленно-локтевую позу. Изоляция Китая закончилась опиумными войнами и столетней смутой. Изоляция Албании — появлением термина «албанизация страны». И ведь всё равно — пришлось возвращаться к исходным позициям, оказавшимся уже гораздо менее благоприятными для участия в «спартакиаде народов». У японцев, правда — а потом и у южнокорейцев — хватило и ума, и фантазии найти среди себя таких кандидатов в элиту, которые сумели не только отвоевать для своих наций право считаться «белыми людьми», имеющими священные права на долю мировых ресурсов, но и потеснить чужие ТНК своими собственными. Этот опыт, между прочим, бесценен.

Но профессору со товарищи — не до чужого опыта. Это умные учатся на чужих ошибках. На своих учатся дураки. А как называются те, кто не учится, а повторяет ошибки снова и снова?

Спору нет — на Западе много такого, что нашему человеку чуждо, а то и отвратительно. Уверяю вас — плевались и корейцы с японцами, и наверняка — не менее смачно. Однако это отнюдь не повод забиться в самый тёмный угол пещеры и гавкать оттуда, скаля зубы и затравленно озираясь. Идти на Запад, изучать Запад, брать от Запада нужное и отсеивать ненужное. Отделять мух от котлет. Но для этого необходимо, «как завещал великий Ленин — учиться, учиться и учиться». Хотя бы английский выучить так, чтобы не только вывески читать, но и тамошними интеллектуалами общаться. И не из Минска на Запад щуриться, а ехать туда и работать там, среди этих людей, с ними вместе, и опять — учиться, учиться и учиться, как проклятым. Впитывать глазами, ушами, кожей. Понять, наконец, почему Запад так успешен, почему они — первые, а нам — догонять приходится. Смотреть. Анализировать. И думать, думать, чёрт подери! Думать — вместо того, чтобы на сотнях и тысячах страниц заниматься самолюбованием вперемешку с изрыганием ритуальных проклятий, поскольку проклятия на материальный Запад действуют как-то херовенько — то бишь, совсем не действуют. Я понимаю — это сложно. Ритуальные проклятия изрыгать куда легче.