Проблема проникновения шахмат на Русь издавна занимает умы историков шахмат. Эта своеобразная загадка трудно разрешима, поскольку ко времени первого знакомства жителей киевской Руси с шахматами, искусством этой игры владели уже многие народы, включая и их непосредственных соседей.

Именно это обстоятельство, с одной стороны, делает практически невозможным с абсолютной точностью проследить маршрут продвижения шахмат на Русь, но, с другой стороны, как всякая труднодоступная и заманчивая вершина, притягивает все новых и новых исследователей.

Существуют аргументированные предположения, что первыми шахматными «учителями» славян были хазары. Основываясь на филологических и общеисторических знаниях, роль хазар при передаче шахмат на Русь в IX-X веках рассматривалась как транзитная.

Пешка на иврите будет звучать «рагли», что при дословном переводе значит «пеший». «Рагли» ведет происхождение от древнесемитского «риджл», что означает «нога». Современные исследования в области языкознания показывают, что праотцом «нашей» пешки является индоевропейское «ped», что также означает «нога». По-арабски же пешка будет звучать «бейдак». Этимологию этого слова установить достаточно сложно, но очевидно, что оно имеет непосредственное отношение к пехоте, но к пехоте, как виду войска. У арабов нет филологического обращения буквально к ноге, хотя древнесемитский «риджл» имеет хождение и среди арабов. Оно указывает на сущность пехоты как на слабейший вид войска. Отсюда и возможное родство между «бейдак» и арабским «бада», что означает «погибать». То есть, русское «пешка» все же ближе к еврейскому «рагли», нежели к арабскому «байдак».

Ладья на иврите будет звучать «цриах», то есть, «крепость», «колесница» в переводе на русский язык. С этой фигурой связано наибольшее число разногласий среди историков шахмат. Изначально это было «Ратха» - колесница, но у народов западнее Индии колесниц не было, а персы усмотрели в ней сходство со сказочной птицей Рух. Так возник термин «Рух», непонятный народам, занимавшим берега Волги. Позднее, для обозначения ладьи остался лишь геометрический символ, так как мусульмане, ввиду известного запрета, мифическую «птицу» просто обезглавлена.

Далее термин «Рух» у многих народов претерпел некоторые фонетические изменения: у итальянцев «rocco», у французов «roc», что означало «утес». От утеса оставалось сделать только один шаг к военному осмыслению термина, чтобы получилась «башня». Здесь совершенно очевидно, что еврейский термин «цриах» более позднего возникновения, чем русское «ладья». Последняя, однако, представляет много загадок. Некоторые исследователи полагали, что этот термин возник в результате недоразумения, когда русские приняли форму колесницы (которых у них не было) за лодку или ладью. Но нам представляется, что более реальна и логична другая версия. Она заключается во внешнем сходстве «птицы» Рух с нашей ладьей. Думается, что здесь сыграла свою роль активная речная и морская торговля, о которой речь пойдет далее.

О судьбе шахмат и метаморфозах шахматных фигур многое много почерпнуть, обратясь к древнерусскому фольклору.

Упоминание явления, предмета или игры в народных сказаниях — есть признак всеобщего признания. Такой объект должен не просто встречаться в жизни, но и быть близким, восприниматься не как нечто чуждо—заморское, а как понятное каждому слушателю, от мала до велика.

Былины являют собой удивительный жанр русской народной словесности. Спокойствие и размеренность повествования, разнообразие мифических, исторических и бытовых элементов, эпическая мощь и народное представление о смешном… Былины даруют нам возможность погрузиться в безмятежный навсегда утерянный мир — как ради эстетических соисканий, так и с целью восстановления полотен Истории.

Былина на Руси была близка к песенному жанру, как Гомеровские творения. С той лишь разницей, что былины сочинял народ и хранил их, конечно, при содействии Времени.

Хвалебное описание предмета или личности в фольклоре, является точным критерием народной любви. Так, действие большинства древнерусских былин (или «старин») происходит во времена княжения «князя Владимира», то есть, Владимира Мономаха — одного из самых любимых в народе властителей, человека доброго, мудрого, благочестивого. В период его правления на Руси воцарился невиданный доселе из-за агонии междоусобных войн покой. И, видимо, самосознание людей в каждой былине, вновь и вновь, пыталось окунуться в это утраченное ощущение мира и благодати все более отдалявшегося прошлого.

Отметим, что выдающийся российский славист Г.А.Левинтон придерживается в этом вопросе академической точки зрения, считая былинного князя Владимира контаминацией Владимира Мономаха и равноапостольного кн. Владимира, крестителя Руси.

Одним из таких объектов в былинах являются шахматы, о которых и пойдет речь в этой статье.

Но сначала давайте определимся со временем сложения былин — ведь долгое время, как и фольклор любого народа, они кочевали в бесчисленных вариантах или «списках» из уст в уста, не ведая письменного закрепления, ограничивающего народную фантазию и пределы «кочевания» сказаний. Записывать былины начали с XIV века, но это лишь видимая часть айсберга, лежащая на поверхности. Исторические рамки возникновения былин — до сих пор вопрос дискуссионный. Мы придерживаемся мнения, что в основном былины, не сюжетно, а в известном нам виде появляются в X-XI веках.

Отметим так же весьма интересную и оригинальную точку зрения историка немецкого происхождения Ореста Миллера, который русские былины «удревнял» на несколько веков, а их мифологическую первооснову — на тысячелетия.

Иначе обстоит дело с территориальным вопросом, с тем, что «по праву почвы» считать родиной старин.

Не претендуя в рамках данной статьи дать ответ на этот вопрос, уверенно заметим, что русский былинный эпос не един: у разных славяно-русских племен он оригинален. В первую же очередь важно выделить два оставшихся в истории цикла: Новгородские и Киевские былины.

Для систематизации повествования мы будем придерживаться этой классификации.

Новгородская традиция
 
Удивительно, но в Новгородских былинах нет богатырей, в центре внимания там — купцы, иностранцы, щеголя. Особенно разительны новгородские персонажи и сюжеты в сравнении с героями-государственниками, охраняющими заставы земли русской, которыми изобилуют старины Киевского цикла!

Самой, пожалуй, известной былинной шахматной партией является игра между купцом Садко и морским царем.

Действие былины начинается в Новгороде, на берегу реки Ильмень.

Садко — или богатый гость, что подтверждает его неновгородское происхождение - купец, занимающийся международной торговлей. Однажды отправился Садко на тридцати груженых товарами кораблях в страны заморские. После успешной торговли, на обратном пути с кораблями купца случается несчастье: посреди моря все корабли вдруг останавливаются и не могут сдвинуться с места, несмотря на сильный ветер. Будто бы держит их кто. Садко понимает, что это — Морской Царь, которому за 12 лет купеческой торговли он ни разу не посылал дани. Ни златом, ни украшениями «новгородского Нептуна» ни умилостивишь: тот ждет «самого Садко». Делать нечего — и купец, взяв вещи первой необходимости - гусли и шахматы, отправляется на дно морское.

И скоро Садко наряжается,
Берет он гусли звончаты
Со хороши струны золоты,
И берет он ша́хмотницу дорогую
Со золоты тавлеями,
Со темя́ дороги вольящеты.
И спущали сходню ведь серебрену
Под красным золотом,
Походил Садко-купец, богатой гость,
Спущался он на сине море,
Садился на ша́хмотницу золоту.

В пространных древних редакциях этой былины описывается шахматная партия Садко:
 
Юж ты здравствуешь, Садко, купец богатыя!
Я прошу-то тебя да поиграть со мной,
Да во те же, во пешки, нонь во шахматы.
 
Не хотел Царь Морской отпускать Садко
 Из палаты из своей белокаменной,
 Говорил царь морской таково слово:
 «Ай же ты, Садко-купец, богатый гость,
 Поиграм-ка с тобой в шашки-шахматы,
 Во тавлеи во твои золоченные»

Партию эту Садко выиграл и, отпировав, очутился на берегу Волхова, в Новгороде, опередив корабли свои «с бессчетной золотой казной».



Теперь обратимся к другому сказанию, менее известному, но более интересному для исследователей и культурологов. В былине о Чуриле Пленковиче повествуется о богатом, красивом «Дон-Жуане», который служил у князя Владимира «позовщиком на пиры». По обязанностям службы, Чурило идет к старому Бермяте Васильевичу приглашать на почетный княжеский пир, но застает дома только его молодую жену, прекрасную Катерину. Они влюбляются друг в друга с первого взгляда. Удивительно, что свидание их начинается с шахматных партий. Причем, играют на деньги!

Да брала Катерина та доску хрустальную,
Шахматы брала серебряные,
Да начали играть а с им во шахматы.
Говорила Катерина та Микулична:
«Да премладыи Чурило ты сын Плёнкович!
Да я тя поиграю — тебя бог простит,
А ты меня поиграешь — тебе сто рублей».
Да первой раз играл Чурило — ею мат давал,
Да взял с Катерины денег сто рублей;
Да другой-де раз играл — да ей другой-де мат давал,
Да взял с Катерины денег двести рублей;
Да трете́й-де раз играл — да ей третей-де мат давал,
Да взял с Катерины денег триста рублей.
Да бросала-де Катерина доску хрустальную,
Да шахматы бросила-де серебряные,
Да брала-де Чурила за руки за белые,
Да сама говорила таково слово:
«Да ты премладыи Чурилушко сын Плёнкович!
Да я не знаю — играть с тобою во шахматы,
Да я не знаю — глядеть на твою кра́соту,
Да на твои ты на кудри на же́лтые,
На твои ты на перстни злаче́ные,
Да помешался у мня разум во буйно́й голове,
Да помутились у меня-де очи ясные,
Смотрячись-де, Чурило, на твою на красоту́».
Да вела его во ложню во те́плую,
Да ложились спати во ложни те́плые,
Да на мягку перину на пуховую,
Да начали с Чурилом забавлятися.

Финал былины исполнен закономерным трагизмом. Из этого произведения русского фольклора, относящегося примерно к XI-XII векам, можно сделать вывод не только об азартности игры в шахматы — с высокими денежными ставками! — но и о распространенности этого умения среди женской части населения. Впрочем, эта особенность шахмат на Руси ярче будет проиллюстрирована ниже.

Киевская традиция

Киевский цикл былин — самый многочисленный. Здесь, повторимся, в центре внимания богатырь-защитник Земли Русской. Киевские былины были строги и величавы. Сия традиция несет совсем иные идеалы: систему ценностей определяют не богатство, а благочестие и доблесть. Вместе с тем меняется и стилистика в описании шахмат, изменяется и весь смысл игры. Из близкого к искусству азартного увлечения, которым заполняют свой досуг купцы (как это было в Новгородских былинах), шахматы превращаются в один из символов силы богатырской.

Сидят тут двенадцать богáтырей,
Сидят у Ильи Муромца в белóм шатре,
Играют в шашки—шахматы заморские.

(«Илья Муромец и Калин-царь»)

Шахматное мастерство воспевается наравне с талантом стрельца-лучника и качествами борца:
 
Собрала жена Ставрова дружину бравую:
Тридцать удальцев-стрельцев,
Тридцать удальцев-шахматистов,
Тридцать удальцев-воинов...

(«Ставр Годинович»)

Нередко в шахматных партиях решались богатырями серьезные политические вопросы, от которых зависело будущее киевской государственности. Богатыри одолевали врага (польского короля или ордынского хана) не только физической силой, но и Силой Разума — в шахматных поединках:

Говорил-де князь Владимир таково слово:
«Уж ты ой еси, Добрынюшка Микитич же!
Приежджал-де король да ляховиньской же,
Играли мы да с ним во шахматы —
Проиграл тут я тридцать тысяч да золотой казны,
Проиграл я пятнадцать руських богатырей!»
Говорыл-де Добрыня таково слово:
«Уж ты ой еси, Владимир стольне-киевской!
Не кручиньсе-ко ты да не печалуйсе —
Сделай-ко ты свадёбку великую!
Да и пошлём тогда Олёшеньку Поповича
Ко тому к королю да ляховиньскому
Да играть-де с ним во шахматы:
Да такого игрока на свете нет!»
 
(«Добрыня Микитыч»)

 Поклонился царю богатырь: «Родом я из города Киева,
 а зовут меня Михайло Потык, сын Иванович.
 А приехал я вот зачем:
 слышал, что горазд ты, царь, играть в шашки-шахматы.
 Ну, и я до них больно охоч.
 Давай же сядем мы с тобой за те доски клетчатые,
 поиграем в дорогие тавлеи золоченые.
 А поставим на кон: ты — полказны золотой, дань за двенадцать лет,
 я же голову свою молодецкую,
 чтоб тебе весь век верой и правдой служить».
 Посмотрел на богатыря царь и согласился.
 Сели они за шашки-шахматы. Целые суточки играли.
 Выиграл тут Михайло Потык дань за двенадцать лет.

(«Михайло Потык»)

Через призму шахматной тематики в былинах можно реконструировать другие составляющие русского быта. К примеру, литературно-надежно иллюстрируется удивительное для того времени (XI век!) положение женщины на Руси. Они наравне с мужчинами играли в шахматы, порой даже превосходя «сильный пол».

Спроговорит Владимир стольне-Киевской:
Ай же, дородний добрый молодец!
Не угодно-ль поиграть в шашки в шахматы заморскии?
А спроговорит дородний добрый молодец:
- У нас об этом деле не сведано;
Игроки у меня с дому не взяты.
Пожалуй, поиграем в шашки в шахматы заморскии…
Обыграла Василиса царя с царицею,
Всех игроков придворных.
Говорил Владимир стольне-Киевский:
«Ай ты, дородний добрый молодец!
Больше у меня некому с тобой играть
 В шашки-шахматы заморскии.
А спроговорил добрый молодец:
«Никто в Расеи не мог меня обыграть,
Один то меня и обыгрывал Ставер Годинович,
Когда я бывал во Чернигове.

(«Ставр Годинович»)

Это обстоятельство дополняет интересные исторические сведения.

Известно, что французский император Генрих I, очарованный «рассказом о совершенствах», грамотности и образованности дочери Киевского князя, направил в далекий от Парижа город пышное посольство для получения согласия на брак. Ученостью молодой княжны восхищались многие современники, вплоть до Папы Римского. Во французских хрониках королева осталась под именем Анны Киевской. В это время на Руси множатся школы для девочек (в основном, при монастырях), хотя сравнивать это обучение с образованием при княжеском дворе не имеет смысла.

Вкупе с завидной распространенностью женских шахмат картина, согласитесь, получается потрясающая.

Однако с определенного исторического периода шахматные мотивы в древнерусской литературе начинают сокращаться и исчезать. Упоминание шахматных игр встречается только в древних вариантах киевских былин, да остаются частью фольклора русского севера и свободолюбивого Новгорода.

И тому была угадываемая и нередкая для средневековья причина: церковный запрет. Надо сказать, что в негативном отношении к шахматам были едины представители различных направлений христианства.

Во второй половине XIII века на Руси Кормчей Книгой шахматы были запрещены. Кормчая Книга — свод церковных и светских законов, которые составлялись в Византии и попадали на Русь через православную Болгарию. Любопытно, что изначальный, византийский свод запрета на игру не содержит. То есть, скорее всего, кто-то эту норму добавил уже на Руси — может быть, во время одного из переписываний Кормчей Книги.

Как бы то ни было, в шахматы продолжали играть, о чем не в последнюю очередь свидетельствуют археологические находки в слоях XIV-XV веков. Играли князья, потом играли цари, играли архиепископы и митрополиты (забавный факт: как-то один митрополит доносил на другого, что тот велел снять на своем московском подворье колокола, чтобы звон их не мешал ему всю ночь играть в шахматы).

Думается, играли и простые люди, ведь народную любовь запретами истребить сложно. Но, поскольку официальное церковное запрещение не было отменено вплоть до Октябрьской революции (и то косвенно: были отменены все акты, противоречащие декретам новой власти), в народных сказаниях шахматы «мелькают» всё реже.


В связи с такой всенародной популярностью игры неизбежно возникает вопрос, как же попали «заморские» шахматы на Русь. Самая, конечно, благодатная среда распространения — это странствующие купцы.

Но здесь наше размышление вынужденно «раздваивается»: Новгородские и Киевские земли отличались не только культурно и, скорее всего, этнически, но и географией внешнеэкономических связей. Так, Новгород тяготел к западным соседям, а Киев — к восточным. Укажем здесь и на разную «шахматно-археологическую» традицию — в Новгороде находили «тевтонских» коней, изображенных во всей красе, в Киеве — лишь арабские символичные фигурки.

Обратимся к сообщению еврейского путешественника X века ребе Иехуды бен Меира из Майнца, в котором упомянуты два центра купеческой торговли на территории Руси — это города Киев и Перемышль (ныне польский Przemyśl).

К этим городам вел основной путь рахдонитов (от персидского «знающие дорогу») через Каспий, Хазарский каганат и Хорезм. И мы склонны полагать, что этот маршрут был и маршрутом распространения шахмат.

Рахдониты — средневековые еврейские купцы, создавшие между Европой, исламским Востоком, Индией и Китаем первую постоянную торговую сеть.

Попытаемся восстановить этот торговый путь. Здесь верную службу сослужат нам арабские путешественники и ученые мужи, в записках которых нередкая гостья путаница, но зато нет пресловутого европейского умолчания о «неславных фактах» истории.

Самым ценным в «рахдонитском отношении» является Труд ибн-Хордадбеха, начальника почтового ведомства всего Халифата. Занимавшийся, таким образом, географией не из праздности, но по долгу службы, Хордадбех, судя по дошедшим до нас скудным сведениям, человек был замечательный: энциклопедически образованный, но при этом не опирающийся, подобно своим предшественникам, на «книжную» вековую традицию, восходившую ещё к Птолемею. В «Книге путей и стран», которую выдающийся востоковед А.Я. Гаркави датирует 60-70 гг. IX века, описан путь еврейских купцов:

«Путь еврейских купцов Рахдонитов, которые говорят по-арабски, по-персидски, по-румийски, по франкски, по-андалузски, по-славянски. Они, в самом деле, путешествуют от ал-Машрика до ал-Магриба и от ал-Магриба до ал-Машрика (Машрик — Аравийский полуостров. Вообще же, выражение «от Магриба до Машрика» используется в арабской литературе для описания всей необъятности Востока, например, в «Шахерезаде». — Здесь и далее прим. авт.) по суше и по морю. Они доставляют из ал-Магриба слуг-евнухов (хадам), невольниц, мальчиков-слуг (гилман), парчу (дибадж), заячьи шкурки, пушнину (ал-фира'), соболий мех (ас-саммур) и мечи. Они путешествуют из Фиранджи (земли франков) по Западному морю, высаживаются у ал-Фарамы (Египет) и доставляют свои товары по суше в ал-Кулзум (Египетский порт в Суэцком заливе). Затем они совершают путешествие по Восточному морю из ал-Кулзума в ал-Джар и Джудду (Йемен). Затем отправляются [дальше] в ас-Синд, ал-Хинд (Индия) и ас-Син (Китай). Вывозят из ас-Сина мускус, алоэ, камфору, корицу и др. товары, которые традиционны для этих краев (навахи), после него возвращаются в ал-Кулзум. Потом они доставляют эти [товары] в ал-Фараму. Затем плывут по Западному морю, а иной раз поворачивают со своими товарами к Константинополю и продают их в ар-Руме».

Ибн-Хордадбех — не единственный певец рахдонитской деятельности. Поведали нам о них и вышеупомянутый Иегуда Бен Меир, и раввин и писатель XII века Исаак Дорбело, разделивший однажды путь купцов в Польшу и Киевскую Русь. И, все же, наиболее известными, — наряду с гневными порой посланиями церковных сановников и папских легатов, обеспокоенных экономическим господством иудеев, — были и остаются сообщения арабских сказителей.

Приведем еще одно свидетельство — отрывок из книги 70-х годов X века путешественника ибн-Хаукаля:

«Товары, которые купцы вывозят из Андалуса в Магриб, Египет и другие мусульманские страны суть: амбра, шафран, золото, серебро, свинец, железо, ртуть, меха выдры, сырой и готовый шелк, и преимущественно мужские и женские невольники, взятые в плен в войнах с Франками и Галицианами; сверх сего славянские евнухи, которые весьма почитаются. Их привозят из страны Франков, где их оскопляют и продают еврейским купцам».

В начале этого абзаца ибн-Хаукаль рассказывает о купцах-неевреях — «по умолчанию», имея в виду, скорее всего, своих единоверцев-купцов из Халифата. Важно отметить, что международная торговля в Арабском Халифате занимала особое место. Купец был яркой и чуть ли не центральной фигурой той эпохи.

Еврейское купечество, как нам представляется, не являлось автономным. Рахдонитская сеть неизбежным образом входила во внешнеэкономическую систему всего известного тогда мира. Но, осмелимся утверждать, что еврейские купцы были успешнее своих мусульманских, и только появляющихся европейских, коллег. В обоснование этого положения приведем несколько важных фактов.

Во-первых, арабы в своих путешествиях уверенно чувствовали себя лишь на территории Халифата, который раскинулся хоть и масштабно, но не охватывал и половины «цитаделей» торговли. Рахдониты же в каждой стране Азии и Европы могли опереться на еврейские кварталы и общины, существовавшие даже в Индии (Кочинские евреи — на юге страны, Бней-Исраэль — в Бомбее и др.) и в Китае (часто упоминаемые еврейские торговые колонии и даже общины в Пекине, Кайфыне, Ханькоу).

Во-вторых, еврейской торговле благоприятствовали к тому времени (канун крестовых походов!) уже напряжённые отношения между христианскими и мусульманскими торговцами, которые подчас выливались в запреты на заход купеческих судов «неверных» в порты той или иной страны. На евреев эти запреты, как правило, не распространялись. Да и неблагосклонное отношение Церкви к занятию торговлей, мягко говоря, не делало купеческую деятельность популярной среди европейских христиан.

В-третьих, некоей универсальной системы расчетов в средневековье, разумеется, не существовало. Не существовало и единой системы весов, несмотря на притязания восточной системы мер. Это создавало благоприятную почву для всевозможных товарно-денежных операций, к которым мусульманское право относится неоднозначно. Не говоря уже о ростовщичестве — Коран содержит запрет на так называемую «рибу».

Таким образом, использовать своё численное преимущество арабские торговцы могли лишь непосредственно в Халифате.

Кроме того, известно — и А. Я. Гаркави в своей книге «О языке евреев, живших в древнее время на Руси, и о славянских словах, встречаемых у еврейских писателей», изданной в 1865 году, приводит огромный объем тому доказательств, — что русский язык некоторым евреям в средневековье был знаком. Это подтверждается и сообщением ибн-Хордадбеха о полиглотстве еврейского купечества.

С рахдонитскими торговыми путями, вероятно, связан транзит великого множества неведомых удаленным друг от друга странам вещей. И мы предполагаем, что одним из переданных новшеств были и шахматы.

Рахдониты — явление в мировой истории удивительное — сколь своей успешностью, столь же и постигнувшим их забвением. Еврейские купцы бороздили океаны, чувствовали себя как дома в загадочных дальних странах задолго до Эпохи «Великих географических открытий»!


© Ася Борзова, Геннадий Несис

2011