Пролог

 -1-
 
 11 ноября 1940 года ближайший сподвижник Сталина, член Политбюро, нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов, прибыл специальным литерным поездом в Берлин на встречу с Гитлером. Всего, в составе «посольского обоза» Сталина, насчитывалось: шестьдесят пять ответственных персон, кто могли бы предоставить на переговорах Молотова и Гитлера, любую справку о внешнеэкономической деятельности, и торговом балансе между третьим рейхом, и СССР. Как зеницу ока, Молотов берёг и не расставался ни днем, ни ночью с важной бумагой, на которой рукой вождя и Хозяина советского государства, а в том числе, и хозяина самого Молотова, было написано: «Цель поездки: Разузнать действительные намерения Гитлера в осуществлении плана создания «Новой Европы».
 Гитлер принял Молотова, но эта встреча личного представителя советского диктатора и фюрера третьего рейха не дала желаемых результатов, которые с таким нетерпением ожидал в Кремле Сталин. Гитлер был краток и на доверительную беседу с личным посланником Сталина не пошёл. Вечером, того же дня, в честь высокого гостя, был дан прием в отеле «Кайзерхоф», на котором присутствовала элита третьего рейха, но фюрер, почему-то, проигнорировал этот приём и не осчастливил его своей августейшей персоной. На международном языке дипломатических символов и традиций — это ставило крест на визите доверенного лица Сталина, и ничего хорошего не сулило. Накануне нападения Гитлера на Польшу, когда министр иностранных дел Германии — Риббентроп, побывал в Кремле, после чего в условиях строжайшей секретности, был тайно рождён: Пакт Молотов — Риббентроп, то Гитлер был более приветлив к посланникам Сталина. В те, недавние времена, заигрывания и сближения диктатора с дегенеративной челочкой, с другим диктатором — с немигающим взглядом желтых, звероватых глаз, и постоянной трубкой во рту — фюрер — соблазнитель высказывал интересные мысли не только о прочном экономическом сотрудничестве, и разделе Европы. И как-то вскользь, но довольно— таки понятно намекнул о прочном военном сотрудничестве с Вооруженными силами СССР. О совместных, геополитически выгодных, как для Германии, так и для СССР, военных операциях против общих врагов. Кого Гитлер тогда числил врагами, было ясно и понятно. Все остальные встречи Молотова с ближайшим окружением фюрера: Риббентропом, Гессом и Герингом не дали желанных результатов. Фактически, этот визит ещё раз подтвердил опасения советского диктатора, что его нацистский партнёр по пакту Молотов — Риббентроп, явно чего — то затевает. И хотя, Сталин отмахивался от секретных сводок внешней разведки НКВД, сообщений ряда резидентур главного разведывательного управления Генштаба Красной Армии, которые сообщали об усиленной подготовке Германии к вторжению в СССР, но ситуация в отношениях с нацистской Германией обострялась с каждым месяцем. Особенно это стало заметно, сразу же после успешного разгрома вермахтом Франции и победного марша бронированных армад Гитлера по Европе. Грандиозная, многомиллионная чистка в советском государстве, накануне Второй мировой войны, затронула и бесценные кадры разведки. Масса специалистов — аналитиков и разведчиков — нелегалов из НКВД и ГРУ были по приказу Сталина объявлены паникёрами, и перевербованными агентами. И оперативно отстреляны своим коллегами — чекистами из комендатуры главного управления НКВД на Лубянке. И верхушка армии, и госбезопасности быстро сориентировалась, осознав, что любое упоминание вождю о предстоящей агрессии Гитлера, и ссылки, на якобы точные сроки этого нападения, добытые зарубежной агентурой — вызывают у Сталина мгновенное раздражение и злобу. Вождь постоянно повторял руководству наркоматами обороны и внутренних дел, что гитлеровцы обязательно будут стараться спровоцировать руководство СССР на нарушение «Договора о дружбе и сотрудничества с Германией». И что все те, кто этого ещё не понял, кто своими непродуманными мерами, подталкивает СССР к военному конфликту с Германией — будут немедленно и беспощадно уничтожаться, как злостные провокаторы. И слов своих — он на ветер не бросал, К началу сорок первого года вопрос о сосредоточении на границах СССР огромных масс вермахта, по-прежнему, оставался открытым, и раздражал Сталина своей упрямой очевидностью.
 С того самого момента, когда величайший диктатор человечества, сосредоточил в своих короткопалых, мясистых пальцах, абсолютную власть над жителями СССР, включая членов ЦК ВКП(б), а также и членов его личного Политбюро — он привык во всех, стратегически важных для страны вопросах, считаться только со своим мнением. Он выдвинул тезис, кто впоследствии оказался ошибочным, стоил СССР миллионных жертв, что, дескать, пока Гитлер не покончит с Англией, то он не нападет на СССР. И что надо сделать всё возможное и невозможное, но обязательно использовать это стечение обстоятельств, немедленно перевооружить, подготовить Красную Армию к достойному отпору фашистской Германии. Или же нанести Германии превентивный удар, но только после абсолютной уверенности, что она крепко завязла в войне с Англией и её союзниками, и лишилась своей прежней боеготовности, и мобильности. Напади Гитлер, в 1943 году, то, вероятнее всего, Сталин оказался бы прав. К этому году Красная Армия, и её генералитет, и офицерский корпус, пожалуй, имели бы достаточное представление о том, что это такое современная война моторов. И что означает воочию: тактика и стратегия блицкрига лучшей наступательной и моторизованной армии того времени.
 Прошло пять месяцев после поездки Молотова в Берлин, на которую лично Сталин возлагал большие надежды, памятуя о планах Гитлера: привлечь Вооружённые силы СССР для полного и окончательного разгрома всех воинских контингентов Британской империи. И в перспективе речь шла также о совместном походе на Индию. Это выглядело очень соблазнительно: поучаствовать в такой, поистине исторической миссии, полного уничтожения старой морской разбойницы и международного провокатора — Великобритании, кого Сталин всегда, почему-то люто ненавидел. Вторым, кто после Молотова, доверительно сообщил Сталину об этих тайных замыслах фюрера, мыслящего вселенскими масштабами, был министр иностранных дел Германии — Риббентроп. Это было в Кремле в один из очередных приездов министра иностранных дел третьего рейха. И накануне подписания секретного пакта: Молотов — Риббентроп, внешнеполитическая и военная доктрина Гитлера очень приглянулись Сталину. Но он тогда ещё не раскусил, что и этот пакт, и привлечение СССР к союзничеству, и разделу Европы. Эти жертвенные куски территориального пирога: в виде части Польши, всей Прибалтики, Северной Буковины, а также, включения в состав СССР: Западной Белоруссии и Западной Украины — всего лишь охотничья приманка для ловли советского зверя на нацистский крючок. К началу мая 1941 года, практически, по воле Сталина сменилась масса руководителей внешней разведки НКВД и ГРУ. Новое руководство этих двух важных организаций, отвечающих за доставку к столу диктатора важнейшей и секретнейшей информации о планах Гитлера по отношению к СССР, благоразумно старалось не рисковать головой, зачастую прятало ценнейшую информацию невидимых героев — разведчиков под сукно. Но упрямо и неотвратимо, через все виды источников тоталитарного государства, где каждый третий стучал на каждого второго, а каждый первый был завербован чекистами ещё со школьной скамьи — неисповедимыми путями, просачивались к диктатору через различные каналы, включая и дипломатические контакты, сведения о том, что вермахт нападёт на СССР внезапно и вероломно. И обязательно в конце июня сорок первого года. И выдающийся советский разведчик, резидент ГРУ в Японии — Рихард Зорге, в числе первых — точно определил дату вторжения вермахта на территорию СССР. В ответ на исключительно точную информацию Зорге, Сталин объявил его перевербованным, и настойчиво рекомендовал начальнику ГРУ вызвать Зорге в СССР, и казнить. И руководство «Красной Капеллы» называли один и тот же срок нападения вермахта: 22 июня 1941 года. Но все эти сообщения и шифровки были вопреки Сталинской теории, что Гитлер не нападёт, пока не проведёт десантную операцию по захвату Великобритании. Сталин не считал необходимым обсуждать со своими подчинёнными и, тем более, корректировать с ними, те важнейшие стратегические решения, которые он уже окончательно для себя принял. И всегда жёстко требовал от всех, нижестоящих, зависимых от его прихоти и воли, безукоризненной и точной исполнительности. Всем, кто с первого раза не понял, что от него требует товарищ Сталин, или же решил проявить разумную инициативу, не согласовав это предварительно с вождём, кто всегда и везде был прав, и лучше всех остальных разбирался практически во всех аспектах жизни — была гарантирована пуля. И это стало аксиомой для всей партийно-государственной номенклатуры СССР, кто, пройдя суровую дрессуру Иосифа Виссарионовича, остались живы, благодаря своему рабскому послушанию. Начиная со дня приезда Риббентропа в Москву, с пакетом выгодных предложений СССР — поменялась масса руководителей всех видов политической и военной разведки. По личному указанию мнительного тирана были объявлены врагами советского народа масса разведчиков-нелегалов, которые до этого много лет достойно представляли СССР за границей. И новый начальник Генштаба СССР — генерал армии Жуков, кого диктатор сподобил на этот пост вместо генерала Мерецкова. И новый нарком обороны Тимошенко, заменивший бездарного фаворита и постояннного партнёра Сталина в праздничных и будничных застольях — липового маршала Ворошилова — все они, начиная с начала мая сорок первого года, постоянно высказывали свои опасения по поводу бесчисленных нарушений воздушного пространства, явно со шпионскими целями. И докладывали вождю о полчищах вермахта, сосредоточенных вблизи западных границ СССР. И хоть знали, что Сталин, как черт ладана, боится упоминания о предстоящей войне с Гитлером, постоянно сводили свои визиты и доклады Хозяину к одной — единственной цели: приведению всех пограничных округов в боевую готовность. И Сталин, не желая будить лихо, провоцировать Гитлера, кто внушал ему смертельный ужас — постоянно и грубо отклонял все разумные предложения военных. Сталин всегда отличался решимостью и волевым натиском в решении всех своих внутригосударственных и политических интриг, и в борьбе за абсолютную власть в в СССР, но почему то, в этой, сложной международной ситуации, накануне вторжения агрессора, занял позицию страуса в случае опасности прячет голову в песок. Для советского диктатора было крайне важно весь сорок первый год, а если Бог даст, то и ещё годик — другой, терпеливо дождаться, когда вермахт ослабит свой боевой задор в Англии, которой, по данным советской разведки, стали активно помогать США. Весьма слабые вояки, но очень богатые торговцы и промышленники. А уж потом, примерно к сорок третьему году, когда успешно завершится реорганизация Красной Армии, будут усилены и перевооружены бронетанковые войска, полностью укомплектованы всем необходимым вооружением двадцать новых механизированных корпусов. Когда на новые типы современных самолётов перейдёт советская авиация. И офицерский корпус будет пополнен грамотными в вопросах тактики и современного боя — командирами. Вот тогда, можно будет, показать «милому другу по разделу Европы», этому плюгавому австрийскому ефрейтору, кто, каким — то непостижимым способом оказался на Олимпе власти, где советские раки зимуют. И обрушиться на эту, извечно агрессивную, милитаристски настроенную соседку — Германию, всей мощью РККА. И убрать один раз, но навсегда эту угрозу под названием: Гитлер, кто, начиная с тридцать девятого года, отравлял Сталину жизнь.
 И вдруг во второй декаде мая сорок первого года — явилось чудо в образе советского посла в Германии Деканозова. Выдвиженец Берии. Будет расстрелян со своим патроном в один день — 23 декабря 1953 года. В одной из доверительных встреч с послом Гитлера в Москве — графом Шуленбургом, выяснилось, что посол третьего рейха, не скрывая свои симпатии к новому послу в Германии, высказал интереснейшую мысль о том, что, дескать, хорошо было бы, если Сталин напишет фюреру личное письмо. И в этом тайном для мировой общественности письме, минуя широкую огласку в печати, и казуистику международного протокола, вождь великого советского народа, может быть, предельно откровенен с вождём великой германской нации. И это, обязательно, пойдет на пользу советско-германским отношениям, окончательно снимет напряжённость по многим вопросам экономического и политического сотрудничества. Деканозов тут же доложил Молотову. Тот немедленно поставил в известность Сталина. А так как послы дают политические и международные векселя только с позволения или благословения глав государств, или правительств, то Сталин расценил эту очередную уловку Гитлера, засланную в Кремль азиатскому диктатору, явно с дезинформационной целью, как знак доброй воли фюрера. И как реальную возможность — снять сугубо дипломатическим путем военно-политическое напряжение, в отношениях с могущественным соседом. А главное, выиграть время и своими, выгодными предложениями, усыпить агрессивность Гитлера, как это делают индийские факиры, наигрывая на дудочке ядовитым кобрам, и болотным гадюкам. И Сталин незамедлительно подготовил такое письмо, о содержании которого знал только Молотов. А остальным членам Политбюро, которые при Сталине не играли особой руководящей роли, а присутствовали, в качестве почетной свиты, при самодержце всея СССР, то им знать об этом письме — вовсе, и не следовало.
 Сталин написал, что СССР нерушимо соблюдает букву «Договора о ненападении», заключённого между Германией и СССР. Что СССР готов увеличить объёмы экономических поставок хлеба, различных жиров и продовольствия для Германии, а также всех тех, полезных ископаемых, в перерасчете на тонны, которые представляют промышленно-экономическую ценность для экономики третьего рейха. Отдельно, после всех заверений в соблюдении союзнического долга, Сталин, довольно-таки откровенно предложил фюреру подробно и детально рассмотреть всё те вопросы военного сотрудничества, высказанные фюрером через нацистского министра иностранных дел Риббентропа. В интерпретации Гитлера речь шла о совместной борьбе на море против Англии, и привлечению к патрулированию в Атлантике советских подводных лодок. И выделения советских контингентов почти всех родов войск для совместного похода на Индию, дабы лишить извечную нарушительницу спокойствия в Европе — Англию, всех её многочисленных колоний. Будучи человеком прагматичным и аналитически мыслящим, Сталин, прочитав свое письмо, — тут же поставил себя на место Гитлера и пришёл к выводу, что такие предложения не должны оставить Гитлера равнодушным. И что он, обязательно, должен ответить, не исключено даже, что и предложить определенные кабальные условия для СССР. Но следовало соглашаться и на это, дабы выиграть время для последующего внезапного, и сокрушительного удара Красной Армии, чтобы покончить навсегда с этой, зарвавшейся, обнаглевшей до предела фашистской сволочью. Письмо было переведёно на немецкий язык. В конверт вложено два текста на немецком и русском языках. Конверт был скреплен печатями Председателя Совнаркома СССР и специальной почтой доставлен в Берлин. Германский посол — граф Шеленбург — предупредил фюрера о том, что его идея блестяще удалась, и что Сталин подготовил, и немедленно послал ему свое личное письмо.
 Когда конверт из Москвы прибыл в рейхсканцелярию, то Гитлера в это время не было в Берлине. Он выехал отдохнуть в Баварию, в свое любимое место отдыха, в собственную виллу, которую, дабы польстить фюреру и рейхсканцлеру третьего рейха, то ближние сподвижники и льстецы прозвали: «Орлиное гнездо». Уверовав в свою безнаказанность и, окончательно решив, что он избран провидением для великой миссии создания могущественного третьего рейха, и возвеличивания немецкой нации над всем остальным человечеством, он, почему-то возомнил, что именно в этом месте, где предпочитают гнездиться орлы — он, фюрер и рейхсканцлер, принимает самые судьбоносные решения. Решения, которые сделают немецкий народ самым великим, богатым и самым сытым народом в мире.
 Письмо Сталина ему доставил его военный адъютант, генерал Шмундт. Фюрер прочитал его, аккуратно вложил в конверт, наклеил бумажку с именем отправителя, и спрятал конверт в один из ящиков своего бюро. Как и Сталин, Гитлер любил порядок в бумажных делах. Он предпочитал, чтобы каждая бумажка была на своём месте, и чтобы её при случае, можно было легко отыскать. Гитлер вовсе не собирался отвечать Сталину по существу письма. Он был удовлетворен тем, что дезинформация этого азиатского, коммунистического дикаря, так легко удалась. И иметь в качестве союзника государство с враждебной идеологией — фюрер великой Германии просто не мог себе это позволить. И все его прошлые предложения по разделу Европы были тоже, чисто гроссмейстерскими жертвами, дабы в определённый момент объявить противнику: шах и мат. И, бросая к ногам Сталина часть Польши, всю Прибалтику, Северную Буковину, он всегда помнил, что самый лакомый, самый щедрый кусок территориального пирога для Германии — была во все времена Россия, такая фантастически огромная, сказочно богатая природными ископаемыми. И что только Россия, поглощённая третьим рейхом, может полностью и навсегда решить старую всегерманскую проблему жизненного пространства, в тисках которой Германия ощутимо задыхается. И только за счёт российских просторов, и природных богатств — Германия сможет по-настоящему ощущать себя великой и могущественной в этом мире. План «Барбаросса» был утверждён фюрером, доведен до высшего военного руководства вермахта. И теперь оставались считанные дни до его претворения в жизнь. И он ещё раз почувствовал удивительное, и приятное волнение, представив себе, как внезапно и неотвратимо, вермахт обрушится на СССР, и окончательно перекроит карту Европы, где будет только, радующий фюрера цвет — цвет территории третьего рейха.
 Впервые об этом письме Гитлер вспомнит в 1944 году, после того, как Второй и Третий Украинские фронты под командованием маршалов Малиновского и Толбухина, блестяще проведут Ясско-Кишиневскую наступательную операцию. Тем самым, они лишили бронетанковые и моторизованные войска вермахта, а также авиацию третьего рейха — румынской нефти.
 Затем, Гитлер всё время будет возвращаться к этому письму, понимая, что совершил непростительную глупость. Его ближайшие советники и аналитики, уверявшие, что Россия рассыплется, как карточный домик, при натиске вермахта, все, как один, оказались несостоятельны. Красная Армия под ударами вермахта рассыпалась до основания и вновь возрождалась, как волшебная птица Феникс из пепла. Военно — промышленная база Советов, созданная на Урале и в Сибири, этой, самой необъятной страны мира, оказалась способной качественно снабдить армию новейшим вооружением. И оказалась надоступна для авиации вермахта. Человеческие и промышленные ресурсы России оказались недосягаемыми для Германии, ограниченной в средствах и материальных ресурсах, бедной стратегическим сырьем. Когда Германия попала между молотом и наковальней. Между русскими армиями, которые, вышвырнув вермахт из пределов своей страны, двинулись победным маршем в Европу. А англо-американские войска, подавив авиацию вермахта, пробили бреши в Атлантическом валу, благополучно высадились в Нормандии — фюрер окончательно осознал, что война проиграна, никакие тотальные мобилизации уже не спасут его любимое детище: третий рейх от полного разгрома и капитуляции. И вот только
 тогда вновь предстало перед его глазами письмо Сталина, которое в сорок первом году, накануне вторжения в Россию, показалось ему смешным и жалким лепетом большевистского царя, перепуганного мощью вермахта. А ведь, спасение третьего рейха и его судьба, как фюрера и главнокомандующего вермахтом, оказывается, напрямую зависели от этого письма. Следовало согласиться с доводами Сталина: создать мощный военный альянс с Вооруженными силами Советов, дать возможность Красной Армии и военно-морскому флоту СССР, поучаствовать в боевых действиях на суше и на море против Англии, и ее союзников. И тогда сложилась бы иная военно-политическая обстановка в Европе и, пожалуй, во всем мире. И со Сталиным они бы смогли бы договориться по самому важному и злободневно — актуальному, для него фюрера, вопросу: о полном и безоговорочном уничтожении евреев во всем мире. Как стало ему известно впоследствии от графа Шуленбурга и Риббентропа, то, оказывается, Сталин был настоящим, убеждённым антисемитом. И это обстоятельство, которое он, фюрер Германии, самый решительный сторонник полнейшего искоренения евреев, приветствовал и целиком одобрял, — могло стать основой поистине делового и крепкого военного сотрудничества с Россией.
 И в последний раз в своей жизни фюрер вернётся к этому письму Сталина, когда Третий Украинский фронт под командованием, ненавистного ему русского маршала Толбухина, возьмёт штурмом Вену, и пленит сотни тысяч солдат и офицеров вермахта. Уверовав, что смерть Президента США Рузвельта, кого Гитлер люто ненавидел, и прозвал паралитиком и калекой — желанный знак судьбы, то фюрер вдруг понадеялся, что чудо, всё же произойдет. Провидение, которое всегда помогало ему в замыслах и свершениях, и в это раз окажет ему добрую услугу. Он вдруг уверовал в идею-фикс, что после смерти Рузвельта, союзники обязательно перегрызутся между собой, и сделают все возможное, чтобы вытеснить орды Сталина из Европы. Дабы избавить её от зловредного духа советизма и коммунизма (в принципе, он был не далёк от истины). И теперь письмо Сталина с его предложениями о совместных военных действиях против врагов Германии, представилось фюреру важным. И ему захотелось обнародовать в международной печати это письмо, и взорвать изнутри эту ненавистную ему коалицию.
 Отправив, накануне вторжения Германии в СССР письмо Гитлеру, Сталин уверовал в то, что он в некотором роде, добился заветной передышки, что фюрер обязательно рассмотрит его разумные, явно выгодные для третьего рейха предложения. И, конечно же, фюрер, обязательно, ответит по существу письма. Вплоть до самого последнего момента, Сталин считал, что агрессии Германии в сорок первом году не последует. Немецкий солдат — перебежчик, назвавшийся антифашистом, сообщил советским пограничникам, что на рассвете вермахт обрушится на территорию СССР. И что во всех подразделениях и эскадрильях вермахта уже зачитали приказ Гитлера на проведение сокрушительного разгрома Красной Армии, и включению территорий России в состав третьего рейха Сталину моментально стала известна эта информация. И ему показалась, что эта обычная провокация специальных служб Германии, чье-то настойчивое желание перессорить их окончательно с фюрером. А в назначенное и указанное советскими разведчиками, и немецким перебежчиком время — последовала речь Гитлера в рейхстаге, где он обосновал основные мотивы и цели уничтожения СССР. И этот ответ окончательно похоронил все заявления ТАСС в «Правде», где руководители советского государства пытались предстать перед своим народом, как поборники мира и самые верные хранители буквы закона «Договора о ненападении, о мире и дружбе с Германией». И это был ответ одного диктатора другому, в том числе и на личное послание Сталина.
После скоропостижной кончины в сорок пятом году, буквально, накануне проведения Берлинской наступательной операции, Президента США Рузвельта, с кем у Сталина сложились неплохие деловые контакты, советский диктатор, заметил, что отношения между союзниками начинают портиться. И Сталин пришел к выводу, что посланное в мае сорок первого года письмо Гитлеру, попади оно на страницы международной прессы, может очень негативно высветить его в глазах международной общественности. Это письмо, где в каждой строчке отчетливо чувствовался его страх и отчаяние, как руководителя государства и партии. Где он рассыпался перед фюрером в уверениях соблюдать договор тридцать девятого года о дружбе и сотрудничестве с Германией.
 Ох, как хотелось ему, Верховному Главнокомандующему, армии-победительницы гитлеровского вермахта, чтобы это позорное для него письмо: исчезло, сгорело, растворилось. Но нигде и никогда бы уже не всплыло. Не бросало бы тень на него — одного из главных сокрушителей фашизма.
 За две недели до начала штурма Берлина, он вызвал в Москву начальника Главного управления контрразведки СМЕРШ, генерал-полковника Абакумова и вкратце, (не раскрывая содержания письма) дал ему понять, что есть особое письмо. И что сегодня нежелательно, чтобы его послание лично Гитлеру попало бы в руки союзников по антигитлеровской коалиции.
 Абакумов был выдвиженцем Сталина. Исполнителем особых, «деликатных» поручений, о которых не следовало знать руководству государством и партией. Раньше, до войны, у Сталина на этом секретном поприще главного опричника — успешно и творчески трудился в роли Малюты Скуратова Лаврентий Берия. Война выдвинула Абакумова на роль второго Малюты Скуратова при царе-батюшке. Обладая дьявольским чутьем, он привлекал к своим черным, тайным делам способных и талантливых исполнителей, Сталин не зря тогда, в сорок третьем году, остановил свой выбор на Викторе Семеновиче Абакумове. Это был самый молодой заместитель Берия в наркомате внутренних дел, где Абакумов курировал управление особых отделов наркомата. Это по инициативе вождя тридцатипятилетнему чекисту, не имевшему высшего военного образования, присвоили звание генерал-полковника. Будучи Верховным Главнокомандующим и наркомом обороны СССР, Сталин своим приказом назначил Абакумова на должность начальника СМЕРШ. Верховный Гланокомандующий подчинил себе напрямую службу СМЕРШ, выведя ее из подчинения НКВД. И своим приказом сделал Абакумова заместителем наркома обороны СССР. Практически, новый Малюта Скуратов Сталина не подчинялся ни одному из командующих фронтами. И его прямым, и непосредственным начальником, и Хозяином был только Сталин. И тогда, в сорок третьем, в первой, особо доверительной беседе с Абакумовым, Сталин заверил его, что ему будет оказана любая помощь и содействие в тех тайных вопросах, которые ему предстоит решать.
 И накануне штурма Берлина, в знаменательном сорок пятом году — Сталин поставил перед Виктором Семеновичем Абакумовым две важных задачи: обнаружить и доставить в Москву тайное письмо. Сделать всё возможное и даже невозможное, но постараться захватить Гитлера живым и немедленно доставить его в Москву. В тот же день, после разговора с Хозяином, генерал-полковник Абакумов дал из главного штаба контрразведки СМЕРШ, расположенном в Москве, шифрограмму своему заместителю по разведке — генерал-лейтенанту Селивановскому, чтобы тот встретил его на запасном аэродроме 18-й воздушной армии, прикрывавшей войска Первого Белорусского фронта, сосредоточенные под Берлином.

Пойди туда — не знаю куда. Принеси то, что срочно велели...

 -2-

 Военно-транспортный самолет, на котором прилетел из Москвы начальник контрразведки СМЕРШ генерал-полковник Абакумов, сманеврировал над запасным аэродромом 18-й, воздушной армии и, сопровождаемый двумя истребителями ЯК-9, стал снижаться на посадку. Все последние и точные координаты аэродрома заранее были сообщены пилоту самолета по радиосвязи. И страхуя, прежде всего себя, командующий 18 — й, воздушной армии, маршал авиации Голованов, не полагаясь на волю случая, лично побеспокоился, чтобы самолёт, где находился всесильный контрразведчик, долетел и благополучно приземлился. На завершающей фазе войны гитлеровские летчики уже не боговали в воздухе, как это было в первые два года, затянувшегося смертельного поединка двух народов, двух систем тотальной деспотии, двух мировоззрений, двух армий и двух диктаторов. Но подстраховаться на всякий случай ещё никому не помешало. А раз Виктор Семенович в Москве не задержался, а пулей вернулся в штаб Первого Белорусского фронта, это явно давало понять умудрённым и дальновидным, что задание, полученное лично от Сталина, было не только архиважным, но и архиспешным.

 Чуть пошатываясь, после нескольких часов полета и двух бессонных ночей, проведенных в Москве, где работы было навалом, генерал-полковник Абакумов спустился по трапу «Дугласа» и, поздоровавшись, со встретившим его генерал-лейтенантом Селивановским, сказал ему: Хозяин приказал отыскать Гитлера хоть живым, хоть мертвым. Но живого притащить в Кремль всё же лучше и почетнее.
Я доложил Верховному, что по оперативным данным фронтовой разведки и контрразведки СМЕРШ, то у Гитлера насчитывается несколько двойников. И мы пока ещё не можем точно установить, кто же засел в бункере рейхсканцелярии: настоящий фюрер или поддельные. Не исключено, что Гитлера могли вывезти на подводной лодке, или на специальном самолёте, рассчитанном на длительное пребывание в воздухе, в тайное место, вдали от Берлина, ещё задолго до того, как войска Жукова форсировали Одер. Не исключено, что приказы войскам Берлинского укрепрайона, отдает подставной попка. Верховный сказал, что эту версию уже прорабатывали в генштабе и по последним данным начальника Генштаба, генерала армии Антонова, полученным из очень надежного источника, то Гитлер всё же остался в Берлине.
 Верховный сказал также: Принять все необходимые меры, чтобы даже мышь не выскользнула, из обложенного нашими войсками, укрепрайона столицы рейха. И что нельзя допустить, чтобы Гитлер где-то затаился. Не исключено, что он постарается навести контакты с нашими «доблестными» союзничками, — добавил Хозяин на прощание. — Приступайте к розыску немедленно, держите в курсе происходящего, наркома внутренних дел, генерала армии Меркулова. Всю необходимую помощь от служб хозяйства Жукова получите незамедлительно. Смотрите, не упустите этого крота, зарывшегося в железобетон. Это задание чрезвычайной политической важности.
 — Судя по тому, что это задание на контроле Верховного и начальника Генштаба, тут видно, кроме нашей контрразведки, задействованы другие силы? — высказал свою точку зрения, встретивший Абакумова, генерал Селивановский.
 — Невод раскинули мощный, — кивнул Абакумов, — управлением внешней разведки дано задание всем действующим резидентурам в Европе и на территории Германии. Привлечены колоссальные силы, но сдаётся мне, что козлами отпущения станем всё же мы. Времени, как всегда в обрез, поэтому объявляю: «Воздух» для всех наших армейских и фронтовых подразделений Первого Белорусского и Первого Украинских фронтов. И чтобы к завтрашнему утру, у меня была карта всех тех запасных нор и нычек, где по приблизительным данным, эта гнида Гитлер, может тихо уйти на грунт. И еще одно сверхсекретное задание дал хозяин, и выполнить его представляется мне, практически немыслимым. Он приказал срочно найти его личное письмо, адресованное Гитлеру в середине мая сорок первого года, незадолго до начала войны. А где искать это письмо и как добраться до тайника зверя, до его самого секретного логова, где хранится это письмо, ума не приложу. Такого задания у нас ещё никогда не было.
 — А если предположить, что в связи со штурмом Берлина переписка Гитлера будет уничтожена или уже уничтожена? Что и где мы тогда будем искать? — высказал свои опасения главный аналитик и заместитель Абакумова по разведке, генерал-лейтенант Селивановский.
 — И такое не исключено, — согласился с доводами своего заместителя Абакумов. Пусть даже Гитлер спрячет это письмо в аду, будем и там искать. Назад, ходу нет. Для людей Сталина — нет ничего невозможного.


 Виктор Семёнович Абакумов, статный красавец, ставший по воле Сталина генерал-полковником в тридцать пять лет, был из когорты особо доверенных и проверенных в конкретном деле, кто, выполняя команды Хозяина, шерстили эту страну вдоль и поперёк. И он в полной мере наслаждался своей, поистине бесконтрольной властью над людьми, и своим, особенным положением главного надзирателя Советской Армии, лично подчинённого царю-батюшке, самодержцу Иосифу Первому.
 Личный состав контрразведки СМЕРШ побаивался и обожал Абакумова. Он был крут на расправу, на руку тяжёл, но никогда свои кадры в обиду не давал, и заботился о них, как суровый, но справедливый отец. А вот весь личный состав Действующей армии боялся генерал-полковника Абакумова и всю его службу с таким коротким, но очень понятным, каждому смертному названием: «Смерть шпионам!» Это название Верховный Главнокомандующий Сталин утвердил в 1943 году с первого предъявления, и оно понравилось Верховному своей лаконичностью, и конкретным смыслом. И даже командующие фронтами, заслуженные и прославленные маршалы, и генералы армии, зело побаивались Абакумова. И его, всевидящей и всеслышащей службы тотальной слежки, наблюдения и контроля над Советской Армией. Стоило кому-нибудь из высшего советского генералитета потерять доверие Верховного или оскоромиться невзначай, как бывает под пьяную лавочку, брякнув чего-нибудь в адрес Хозяина, или системы власти и насилия, то вначале бы стукачи донесли бы Абакумову, а уж потом летел большой начальник со своей верхотуры без пересадок, и всякого снисхождения. И погоны с большими звёздами летели с плеч, и дай Бог, чтобы и голова не покатилась следом.
 И с первых шагов по этой, скользкой, вечно сырой от крови и мозгов врагов, и своих бывших сослуживцев, такой возбуждающей и одновременно опасной чекистской тропе — Виктор Семёнович старался не расслабляться ни один миг.
 И он всегда помнил о том, что Сталин для него и остальных опричников, прежде всего — Хозяин. Но об этом нельзя было говорить вслух с непосвящёнными. Хозяин — это была тайная для всего остального советского народа, но самая главная и всеобъемлющая ипостась власти такой высокой и недоступной для прочих смертных, как рубиновая, кремлёвская звезда...
 А уж потом для Абакумова и иже с ним — Сталин был Вождь, Генсек, Верховный, Отец, Учитель, Судья, Прокурор, или ещё проще, и более ёмко: Сам. И в этих трёх буквах таилось больше убойной силы и страшного смысла, чем во всех советских бронебойных и подкалиберных снарядах, которые рвали фашистскую броню в клочья.
 И Сам (он же всегда и везде — Хозяин) мог одним шевелением бровей, и жестом своей короткопалой руки, превратить в пыль народы, стереть с лица Земли государства.
 И генерал-полковник Абакумов, и все остальные, отобранные лично Сталиным, в эту когорту ближних бояр и опричников, спаянную кровью, страхом и круговой порукой, служили, прежде всего, Хозяину. А такие весомые и конкретные для всех остальных советских людей понятия, как партия, государство, народ (занимавший в этом патриотическом перечне, своё « законное», последнее место) — для Абакумова и, прочих сталинских выдвиженцев и фаворитов, играли сугубо второстепенную роль.

Продолжение следует