Раз в неделю, а обычно, это была среда — крокодила навещала дружная семейка сереньких маленьких птичек. Они вьют гнезда или на деревьях, или на вершинах песчаных холмов, подальше от своих заклятых недругов — змей. Прилет этих птичек крокодил ждал всегда с радостью, и выползал на отмель, с нетерпением поглядывая в небо: не видно ли там стайки долгожданных пернатых, кого он искренне любил, кто стали для него не просто настоящими друзьями, но и еще оказались домашними зубными врачами. И благодаря им, он мог привести в порядок свою огромную пасть, усеянную двумя рядами крупных и острых зубов. Не будь этих заботливых и внимательных пернатых, то крокодил бы жутко маялся зубной болью. Потому, что между его зубами, обязательно застревали кусочки мяса, пожираемых им жертв, всех тех животных, кому вдруг понадобилось срочно переправиться через реку на другой берег или, кто, придя на водопой — имел неосторожность прозевать скрытное и стремительное появление крокодила-разбойника.
Наступила очередная среда, и крокодил, охая и стеная, из-за того, что не может нормально закрыть челюсти, и вода постоянно заливается в пасть, уже с нетерпением ждал своих обожаемых птичек.
И в точно выверенное по птичьим часам время, стайка, которую возглавлял опытный и авторитетный вожак, кого крокодил очень уважал и немного побаивался, спикировав над рекой, без всякого страха и природной птичьей осторожности расселись на морде крокодила. Птички шумно обсуждали, какие-то свои семейные дела, пока вожак не прикрикнул на них и не приказал крокодилу открыть пасть.
— Пасть держать широко открытой. Ни в коем случае ни зевать, не глотать слюну, и не втягивать воздух, — проводил вожак обязательный инструктаж. — А вдруг, невзначай втянешь в свое ненасытное брюхо всю мою молодежьь. А попав туда, они мгновенно пропадут.
— Да, знаю я, как надо себя вести при чистке зубов, — сказал крокодил. — Я в этот ответственный момент боюсь даже пошевелиться.
— Береженый — сам себя сбережёт, — возразил ему вожак и на всякий случай поставил двух птичек возле выпуклых и круглых глаз крокодила. Чтобы в момент неожиданной ситуации, когда крокодил вдруг вздумает чихнуть или зевнуть, сомкнув на мгновение челюсти. И тогда дежурные — тут же мгновенно больно клюнут его в глаза, отчего крокодил первым делом быстро и широко раззевает свою огромную пасть. Затем, по укоренившейся традиции, вожак предупредил свою стаю, чтобы не обжирались, потому как предстоит еще лететь к себе домой и что доверху набитый живот мешает нормальному полету. И тогда можно отстать от стаи, и попасть в разные птичьи неприятности. Потому, птичкам их рода и семьи, надо всегда держаться вместе. Затем, вожак спросил крокодила, не хочет ли он что-то сказать, так как ему придется долгое время молчать и хранить терпение.
— Желаю вам, мои дорогие птички, приятного аппетита, — искренне произнес крокодил и, как можно шире распахнул пасть, куда влетела почти вся стая вместе с вожаком, и принялись усердно склевывать кусочки мяса, освобождая зубы, и, приводя в порядок челюсти своего постоянного пациента и кормильца — крокодила.
Лежать на берегу с широко открытой пастью, не смыкая ни на миг челюсти, стараясь, не втягивать в себя воздух, было вообще-то утомительно. Но крокодил знал, ради чего он терпит, И предвкушал, что зубам становится легче, и они после такой кропотливой, и полезной врачебной процедуры не будут беспокоить его некоторое время. Можно будет плотно закрывать челюсти, не раздражаться, что вода заливается в пасть. И это приятное ощущение вызывало у крокодила слезы благодарности.
— Глянь, зто зубастое чудовище плачет, как маленький беспомощный птенчик, — с удивлением сказал дежурный возле правого глаза тому, кто дежурил возле левого глаза. Они с нетерпением ждали, когда те, кто с аппетитом лакомились в пасти крокодила, их подменят. И, наконец-то, они вволю пообедают.
— Ты недавно еще в птенцах числился и мало кое-чего видел, а я несколько лет живу возле этой реки и не раз видел, как этот огромный костяной червяк набрасывается на несчастных животных, рискнувших перебраться через эту реку. Он рвет их на части, и тут же пожирает огромными кусками. Он плачет не от страха или жалости. Таким разбойникам страх не ведом; он плачет от удовольствия, что мы ему челюсти привели в порядок.
Через некоторое время стая закончила свою работу, обоюдно полезную и приятную, как для крокодила, так и для себя. Вожак лично проверил состояние челюстей, постукивая острым длинным клювом по огромным, острым, как ножи, зубам крокодила и, вылетев из пасти, разрешил крокодилу сомкнуть челюсти.
— Ой, дорогие мои пичужки, огромное вам крокодилье спасибо. Я даже не знаю, как вас отблагодарить, — произнес растроганный хозяин реки. — У меня от прошлой охоты осталась на дне нога от зебры. Хотите, я вам ее достану, и вы заберете ее с собой. Еды вам надолго хватит.
— Предложение интересное, — вздохнул вожак. — А ты подумал своей костяной головой, а как мы ее утянем в свои гнездовья? Даже, если все птички нашего племени из этой саванны захотят нам помочь — мы просто не поднимем эту заманчивую мясную ногу. Нам пока хватает еды из твоей пасти. Ты, лучше устрой моей семье прогулку по реке, если это тебя не затруднит.
Крокодил с радостью согласился и медленно поплыл по реке, а птичья стая, отдыхая после сытной еды, расположившись у него на спине, с удовольствием обозревала окрестности. Стаи пеликанов, усердно набивающих рыбой подклевные мешки, ярко-розовых тонконожек — фламинго, речных чаек и прочие пернатые, кто испокон века кормился возле этой реки, с недоумением посматривали на это прогулочное путешествие невзрачных с виду длиноносеньких птичек. Кого бережно и торжественно катал этот ужасный хищник — крокодил, в пасти которого исчезали и животные, и птицы, и рыбы — все те, кто имел несчастье, быть схваченным его огромными челюстями, вырваться из которых, еще никому и никогда не удалось.
Покатав своих верных и любимых друзей и помощников, крокодил тепло попрощался с ними и еще долго смотрел вслед улетавшей стае, а затем он почувствовал неодолимый голод. Не заметив нигде желанной добычи, он ушел на дно полакомиться ногой зебры, которую он предусмотрительно оставил прозапас. Каково же было его удивление, когда он увидел, что его законную добычу густо обсели пришельцы— раки, которых раньше здесь не было и в помине.
— А, ну убирайтесь, пока целы, подлые воришки! — взревел, разгневанный крокодил. — Как вы вообще посмели приползти в мои владения? Я здесь, самый главный авторитет разбойного мира.
Но наглючие раки совершенно проигнорировали главного разбойника реки, а их вожак обозвал его: пучеглазым костяным бревном. Крокодил жутко озлился, треснул хвостом, поднял тучи ила, которые скрыли от него на время и ногу, и этих мерзких раков. Согнать их с ноги с помощью хвоста не получилось Крокодил, ухватив челюстями ногу, тряс ее до изнемозжения, но раки прицепились своими крепкими клешнями основательно и громко посмеивались над ним, обзывали его всякими обидными и нехорошими словами. А их вожак, изловчившись, больно цапнул своей клешней крокодила за верхнюю губу. Огромные острозубые челюсти, которые были незаменимы во время охоты на крупных животных, в этой смешной ситуации только мешали крокодилу покончить с этими наглыми воришками. А они его совершенно не боялись. И вожак пообещал ему, что пригласит своих многочисленных родичей, и они ночью нападут всей своей бандитской ватагой на спящего крокодила, и выжрут все его съедобные места, оставив на память его бесполезный и несъедобный панцирь. Пришлось просить помочь свою дальню родственницу и соседку, бабушку-черепаху. Та не заставила себя долго ждать и, прихватив всех своих дочек, невесток и зятьев, напали на раков и довольно-таки искусно поотгрызали у них клешни, а потом и самих раков выпотрошили за милую душу. Все это время крокодил терпеливо ждал, а когда бабушка-черепаха убралась, наконец, со своим потомством в норы, он с ужасом убедился, что уже нет этих дерзких возмутителей спокойствия и нарушителей порядка — воришек-раков. Ими неплохо закусила многочисленная черепашья родня, но и от ноги остались одни мослы, а делать холодец и варить бульон из костей — крокодил пока еще не научился.
«Нет ничего хуже, чем засыпавть на голодный желудок», — подумал с грустью крокодил.
День плавно перешёл в вечер и все те, кто были предметами его охоты — готовились ко сну и не помышляли перебираться на соседний берег. Он поплавал еще немного до кромешной темноты. Успел разжиться ротозейкой-фламинго, поймал пару мелких рыбешек. И, стараясь, чтобы его не заметили ненавистные ему соседи-бегемоты, которые в основном, питались только растительной пищей, проклиная себя, за излишнюю прожорливость и постоянное чувство голода, безо всякого аппетита — скудно поужинал совершенно невкусными, с точки зрения прирождённого мясоеда, какими-то мохнатыми водорослями. Так закончился очередной врачебный день в жизни крокодила, который, как и предыдущие дни встречи с птичками-зубочистами, были ему всегда памятны и дороги.
Леонид Шнейдеров
|
