I. Что будет — то будет
Пчелкин писал всегда. И дома, и в Америке.
Начал в детском саду с жалобы на заведующую — «Мы дети старшей групы проституем против...»
А потом пошло-поехало от юнкора Пчелкина по разным газетам и журналам: «Отличник всегда впереди», «Студент — это звучит гордо», «Кто, если не ты», «Пьянству — бой», «Утолим народный спрос», «Автоматизация как решающий фактор», а недавно даже в «Market Today» — «Сотрудничеству с Россией крепнуть».
Пчелкин встречает в гипермаркете знакомого писателя. Когда-то великий Гамзатов за ессентукскими шашлыками благословил его в литературу:
— Ты настоящий джигит, мой мальчик! Как сабля, твое золотое перо...
Печатается почтенный коллега в России, благоразумно отказываясь от гонорара, а то — не тиснут. Последнее достижение — три тома «Записок эмигранта»:
— Понаехали. Сидели бы у себя на своих островах и жрали свои кокосы. Никто не хочет работать. На каждом шагу муслимы. Россия во мгле. Террористы за углом. А судьи кто?
Пчелкин знает писателей — нельзя делиться радостью, если где-то успешно опубликовался, лучше не говори ничего — огорчишь человека.
Пчелкин за последний год опубликовал материалов десять — рассказики и стихи, очерк, репортажи, заметку, обозрение. Три из них ему даже оплатили — по 25, 40 и 80 долларов.
Мы вам позвоним. Зайдите послезавтра. Позвоните через пару недель. Мы — издание некоммерческое, заплатить не можем. Если будет возможность, мы напечатаем. Главный в отпуске — решать некому. Если Роза Соломоновна скажет, что на это есть деньги, то, конечно, заплатим.
Пчелкину стыдно смотреть жене в глаза, а сосед-таксист, родом из Марокко, говорит:
— Собачья жизнь! Сегодня за 14 часов я на своей тачке набил 300 баксов. Разве это деньги?..
Пчелкину некогда.
Ему мерещится, что материал засыхает, как постоявший хлеб.
Пчелкин согласен — печатайте братцы, печатайте, раз вы такие бедные, только ошибок не делайте.
Получается, написать — полушка, а напечататься — рубль.
— Ну, материалов сто-двести ты хотя бы опубликовал?
Пчелкин кивает старшему товарищу.
— Интервью сделать можешь?
— Могу.
— А редакторскую колонку написать?
— Тоже.
— Так чего ждешь? Сходи в «Континент», скажи, мол, редактировал газету «Полярный рабочий». Кто проверит? Сядешь завотделом и будешь футболить графоманов...
Да ну — пинать и понукать, — скисает Пчелкин.
Идет домой и, чтобы не дисквалифицироваться, сочиняет пародию на Гамзатова.
Усы и папаху я гордо ношу.
Едва ли меня кто осудит.
Еще один рог с кунаком осушу,
А дальше — что будет, то будет.
И вот выхожу я — штаны нараспах,
Чтоб подивились мне люди,
Чтоб женщины громко воскликнули — Вах!
А дальше — что будет, то будет.
II. Первым делом — cамолеты
Пчелкин не хочет гонять людей в три шеи.
Он идет устраиваться на работу.
— Вы хотя бы имеете какое-то понятие об электричестве, — напряженно выспрашивает босс. — Сможете работать с дефектоскопом?
— Да, конечно, — говорит Пчелкин. — Я радиоинженер.
— Вы, русские инженеры, много о себе мните, — морщится начальник. — Я бывал в России. У вас технология, как в каменном веке... Ну попробуйте, что ли...
— Зато мы делаем ракеты — думает Пчелкин, включая дефектоскоп, — и атомные саморасщепляющиеся дубины...
Через час Пчелкин осваивается с дефектоскопом, через два приноравливается — а если работать не поштучно, а комплектно — несколько деталей зараз, то... Через три находит дефект на детали, который все контролеры проскочили, через четыре морщины начальника разглаживаются, а к Пчелкину в перерыве подходит другой контролер:
— Ты что гонишь? Хочешь, чтобы нас всех уволили — смотри, твой товарищ 69 штук второй день проверяет. Или ты у нас штрейкбрехер?
— Закрой хлебало, — беззлобно говорит Пчелкин, — живот простудишь.
И подходит к шефу — нет ли другой какой работы.
Шеф разевает рот:
— Вообще-то есть, но это очень ответственные детали для самолетов. Вы сможете?
Пчелкин поднатужился и смог.
Через неделю Пчелкин наглеет и болтает с напарником при боссе о бабах, через две договаривается, что будет приходить, когда ему удобно, через три отклоняет предложение стать бригадиром — опять людей гонять-понукать.
Пчелкин идет в столовую и сочиняет анекдот:
«Катастрофа. Самолет падает в океан. Один из пассажиров поспешно пишет что-то на бумаге и заталкивает листок в бутылку из-под пива.
— Что вы написали? - спрашивает сосед.
— Завещание. Оставляю состояние любовнику моей жены.
— Почему?
— Он ее бросит, и она таки увидит, что он любит только деньги».
III. Много шума из чего
Лет несколько назад накропал Пчелкин вместе со знакомым риэлтором статейку: крупные игроки в домострое зажираются, набили портфели бумагами, которые ничем не обеспечены. Не приведи бог, рынок рухнет — вот шуму-то будет.
А риэлтор передумал и отказался подписываться — чего отпугивать клиентов, себе дороже.
Так и вышла статья в «Вирджинской правде» — за авторством одного Пчелкина. Да кому нужен неведомый Пчелкин, когда фирмачи делают зелень просто из сотрясения воздуха, жизнь безоблачна, а простой дворник, не заплатив еще ни цента, покупает две квартиры — одну для дочери, другую сдает, и думает, что сидит у бога за пазухой.
Потом трах-бум-тарарам — спасайся, кто может! — и президент бежит с мешком денег — парни, всем дадим, только рабочие места сохраните, банки не разорите, заводы не остановите...
А Пчелкин-то где? Вестимо, где — на производстве, печётся о качестве деталей.
Только двум третям контролеров пинка под зад — экономия, времена постные, а Пчелкин и так справится. Вот он и отдувается — и за недвижимость, и за президента, и банки.
Пчелкин — козел отпущения, а козлы всегда виноваты.
А тот же риэлтор ноет — как только цена сейчас переваливает за среднюю хоть на полдолара, клиенты морщатся, будто от зубной боли.
Пчелкин встречает соседку, бабушку Маню из Одессы, которая все на свете знает:
— Я слышала, месье Пчелкин, у нас тут кризис, а вы печатаетесь не за пети-мети, а за просто приятность. Какое счастье имеете вы с этого?.. Или у вас дома уже много сармака?..
— Деньги и счастье — это две большие разницы, мадам, — ответствует Пчелкин. — Но чтоб вы были мне так здоровенькие, как имеет счастье Билл Гейтс...
Ничего не поделаешь, ничего не попишешь...
Нет, вот как раз пописать-то можно — и Пчелкин сочиняет во время работы авангардный роман «G.O.»:
«...donnerwetter!.. циферблат „командирских" часов... васильевский остров... эффект домино... люблю россию... the first column marches forward to... сжечь дом, чтобы приготовить яичницу... мочить яблоки... абрамыч, ты не прав... запах ее кожи... пусть жалуются папе римскому...»
IV. Марш энтузиастов
— А не пошел бы ты, Пчелкин, — говорит перед сном жена (Пчелкин съеживается) — как все порядочные люди, пиццу развозить. Глядишь, и на запонки хватит.
Пчелкин покорно слезает с постели и бредет к телефону.
И вот трясется Пчелкин на разбитой колымаге для пиццерии «Bella Roma» вместо того, чтобы дремать под мышкой у жены.
И, чтобы не заснуть за рулем, сочиняет «Марш развозчиков пиццы» — пицкарей:
Мы пицкари, мы пицкари,
Мы пашем с ночи до зари.
Тебя накормим, край родной,
Гони нам бабки, Illinois.
А Пчелкин берет чаевые и прикидывает — на носу выборы, неплохо бы заарканить на интервью какого-нибудь конгрессмена, лучше местного. Тогда свои охотно тиснут, а свои-то читатели и проглотят.
Пчелкин звонит конгрессмену и попадает, конечно, к секретарю.
— А сколько вы заплатите? — спрашивает секретарь.
Пчелкин повторяет известную бодягу — мы люди бедные, некоммерческие, издаемся только народного просвещения ради.
— А какой у вас тираж? — спрашивает секретарь. Если не заработать, так хотя бы раскрутиться на халяву.
Знакомый американец, у которого жена после развода отобрала детей, издает журнал о гендерном равенстве. Интернет-страница есть, но по подписке уходят только 8 тысяч экземпляров.
— Ваше интервью — со значением говорит Пчелкин, — прочтут двадцать три тысячи читателей «Русского небоскреба»...
— О, я совсем забывал, — переходит секретарь на русский. — Мне очень жалеть, но шеф ближняя недели невероятно заниматься. Но желает успех в ваш благородный дело. Да-сви-дани-я.
Пчелкин встречает знакомого по литературному клубу. Тот цветет:
— Cлышь, старичок, я тут книжку на свои средства издаю, так мы в клубе договорились, что каждый купит у меня по книжке. А если ты издашь, мы у тебя купим — так ты сразу расходы и отобъешь. Ты же тоже пишешь...
А-а, — мелькает у Пчелкина, — повесть «Чернозём» воскресла: «Доярка Дуня сидела на лавочке и читала очень интересную книгу. Мысли ее витали где-то в облаках...»
— Пишу — отзывается Пчелкин, — вилами по воде. У меня сейчас другой бизнес — рекламное агентство. Слышал слоган «Я ем / Повидло и Джем!»? Так это я сочинил. Ну, извиняй, старик, недосуг.
— А вам, случаем, — оживляется знакомый, — курьер не нужен? А то, знаешь, я еще и плов хорошо готовлю, и по шурпе неплох...
Пчелкин идет домой, видит сына за задачкой и говорит:
— Мой мальчик, если захочешь когда-нибудь взяться за перо, то сначала крепко подумай — зачем тебе это нужно, а потом, не менее крепко — сколько это будет стоить.
Пчелкин садится в машину, едет на пиццу и сочиняет по дороге статью «Полцарства за публикнуться!» |
