V.  Герой ищет женщину, но не находит

Лучшая девушка Черновицкой области брала сто долларов в час. Отзывы были превосходные. Для спортсменки её класса это недорого.

Он не ценил тренажёрные залы. То ли дело бассейн, велосипед или лыжи. Или в поход по Скалистым горам с фотоаппаратом. В крайнем случае, теннисный корт… Какова она на корте? Его партнёр, двенадцатилетний индийский мальчик из квартиры напротив, всегда у него выигрывает.

А если поехать посмотреть равнодушно-бесстрастно – ужель та самая Алиса?

А где же муж?

Он задал в поисковой строке „Clown Denis Galanov“, и сразу вылетело – „Den Galanoff Band (USA)“.

Вот куда клоун забрался и полюбился американскому зрителю. Соответствуя профессии, он оказался не без чувства юмора; так, журналисты спрашивали, какое впечатление у него по прибытии от Соединённых Штатов.

– Америка представляется мне похожей на большой цирк, причём все на арене, а единственный зритель – я.

Из этого крупного, почти квадратного, человека с монгольскими скулами даже на снимках выпирала мощная природная энергия. Он выступал на манеже, снимался в кино, выпускал водку и аксессуары под собственным брендом, создал бэнд. Он пел, танцевал, садился на шпагат, орал, жонглировал, вставал на мостик, спускался в зрительный зал, обнимал девушек за талию и дарил им леденцовые сердечки на палочке.

Ему он показался громким, но незлым и занятным малым. Молодец. Талантливых людей он уважал. Но извини, я тебе не товарищ.

Живут на две страны?

Он порылся в интернете и нашёл в архиве журнала „Планета Цирк“ интервью с ней поздних киевских времён. В основном о её пути наверх, под купол цирка, но почему-то, между прочим, и о браке – развелись, дескать, по взаимному непониманию.

Вот как. А он и не знал. Даже не надо соперника из постели выбрасывать или пиписками меряться.

Их пару, тогдашних жениха и невесту, он мог себе представить – она была отличницей, спортсменкой, комсомолкой и просто красавицей. А тот уже тёртый, уличный, хулиган и двоечник; получить её он мог только женившись. Такие ещё были времена.

А может, наоборот, она его выделила – девушкам нравятся плохие парни.

Она давно его хотела,
А он плевал на это дело!

В училище его, наверняка, взяли только за фактуру клоуна и дерзкое самоуверенное нахальство; с условием – не потянешь, выкинем. Эксцентричность зафонтанировала в нём сразу, как только появились зрители. Парень он своеобразный, всегда в центре внимания. А там – компания, музыка, вино, женщины. Она ему по неопытности скандал, а он спьяну не нашёл оправдания, кроме как „жидовка пархатая“… И пошло-поехало.

Разошлись, потому что характерами не сошлись. Эта леди  в принципиальных вопросах могла быть железной.

Он не знал... Можно было сразу ехать. Расположиться по-хозяйски. У него же цепкая хватка, куда бы она делась. Просыпаться – и видеть её. Ложиться – и видеть её. Простая прелесть жизни – улыбка, взгляд, тепло.

Но зачем о личном моменте всему свету?

Просто объявлялся конкурс на вакансию. Вряд ли это помогает. Что-то не складывалось. В социальных сетях она снималась только с цирковыми. Единственный снимок с мужчиной – это фото с сыном. У мальчика были монгольские скулы.

Можно взять отпуск, поехать в Токио, и получить у неё несколько приватных занятий. Возникнуть из небытия.
Это почти то же самое, как заявиться к Миле Кунис – Мила, мы с тобой из одного города, помнишь Кобылянскую? Одолжи денег на бизнес...

Как ей глянется мужчина с седыми висками – он рано поседел, чёрт знает почему. Он помнит – для девушки она достаточно рослая, и они должны смотреть друг другу прямо в глаза. Выдержит ли он её взгляд?

Возможно, она его не узнает.

Чего он боится? Его боятся полторы тысячи человек, хотя единственное, что он требует, чтобы за свою зарплату они работали как на себя.
Быть отвергнутым. Разочароваться. Увидеть её постаревшей. Чего он боится. Это она ему должна. Пусть она выдерживает его взгляд.
Он знал, что не поедет. Он стеснялся своего несовершенного в сравнении с нею, нетренированного тела.

Кавалеры, моё сердце свободно…
И чресла – тоже. Давно пора кому-то заняться ею, особенно ему.
Конечно, она живой человек. И встречались, вероятно, мужчины, которые видели в ней примерно то же, что и он. Некоторые, наверняка, ей нравились. Артист всегда в дороге, всегда сам за себя. Против её выбора он не возражал, хотя и с зубной болью. Женщину тоже надо согреть.

Он зашёл к зубному врачу. Врач, подвижная молодая женщина со свежим дыханием, разбираясь в его коренном, в ответственный для неё момент вся нависла над ним, прижавшись бедром к его кисти. Он мог убрать руку, но не убрал. Почему-то было приятно.

Может, это касание почудилось желанным и на что-то похожим? Но это же не она! Что он, в самом деле, цепляется. Телу нужна радость. Та цирковая брюнетка не носит футболку с надписью „No“, она тоже раздвигает бедра и испытывает наслаждение. Всем нравится этот вид спорта. Пусть спит с кем хочет, только не выходит замуж...

Приходил в гости давешний компьютерный гений, ныне разработчик в IT-фирме – поплакаться в жилетку. Прелестная жена предпочла ему известного журналиста.
– …И при этом он раза в два её старше. Я тоже известен. Я стажировался в Microsoft. Меня хотели такие компании, а я остался, потому что у неё здесь мама и папа. Не посылал работать. Чего ей не хватало?

Расслабься, парень. Бывает. Есть ещё много женщин сердечных и верных, и не тщеславных. Переключись. Забудь.
Чем она их берёт – фигурка точёная, зубки жемчужные, в постели не зануда? А если бы в ряды её воздыхателей затесался бизнесмен, то на сколько б красотка согласилась? Годовой оборот в два с половиной миллиона для начала достаточен?
А что скажет наш гений на историю о девушке из цирка?

– Ты много думаешь о человеке, который, наверное, не задумывается о тебе ни секунды. Это плохая логика.

Причём здесь логика? Он явственно ощущал жёсткую нехватку чего-то.

Через сеть „Одноклассники“ его нашёл дружок Вениамин, с которым он когда-то подрался в школе на перемене, а потом и познакомился. Веня был на класс старше и отчаянней: поменял школу, политех, военно-морское училище, мореходку, семь судов, трёх жён, а нынче ходит на саудовском танкере старшим механиком. И что удивительно – жизнью доволен. Проживает морской волк в Лужниках и потому прислал для приветствия песню „Московский бит“.

Ему по Skype – не смог удержаться – он начал рассказывать о девчонке из Черновцов. Веня быстро уловил суть и прервал, недослушав до конца:

– Чего маяться как школьник? Нашёл себе цацу. Если да – то да. Если – нет, то пошла на…
– Венька, – ответил старому другу респектабельный мужчина в деловом костюме с галстуком цвета морской волны, – заткни хлебало, живот простудишь!..

Впрочем, Веня не обиделся, да и он тоже. Может, идея понравилась?

Снилось – все кабинеты офиса занесло снегом. Сотрудники взялись за лопаты. Потом он со своим замом Венькой развозили – на лифте! – людей по домам. Предпоследней спокойно вышла Алиса. Оставалась её подруга; та несколько задержалась на пороге кабины, будто не решаясь уйти. Он сказал ей в спину:

– Сейчас не время, мадам, проявлять благоразумие.

Смотрел ей в затылок, в тщательно уложенную причёску, и ждал. Она помедлила и шагнула за порог. Он вышел за ней следом – и проснулся…
Медленно осознавая себя, вспоминал женщину с напряжённой спиной – чушь какая-то, полная ерунда...
 
В Калгари шли непрекращающиеся дожди.

Бреясь, он слушал „Кармен-сюиту“. Вспомнился отдых с женой на озере Эри – мощные, дышащие в полнеба, неохватные и никогда не повторяющиеся рассветы.
И томительно захотелось увидеть ту, далёкую подругу, спящей в утреннем свете. Чтобы долго смотреть, и никто не мешал. Наверное, удивительно-прекрасным будет лицо.

Чарли зевнул.

Кто это тебе, начальник, ни свет ни заря трезвонит. Спать не дают.
Извини, Чарли. Так, одна хорошая знакомая.
Как много девушек хоро-о-ших… Это не та, которая врёт, будто котов
обожает? Поставь смартфон на вибрацию, силь те пле.

По году окончания ею школы он подсчитал, что старше её на восемь лет. В голову пришла идиотская – он так и подумал – идиотская мысль. А вдруг…
Через сайты знакомств он искал незамужних женщин её возраста, привлекательных, кареглазых, черноволосых, стройных. Встречался с ними. И всё для того, чтобы представить, какой она должна быть на вкус, на запах, на ощупь и без одежды…

Казалось, вот ещё одна, и он схватит это ощущение. Но ничего не схватывалось.

Он полагал – ему попалась неправильная женщина. Расставался, новую встречу не обещал, блокировал партнёршу в своём аккаунте и смартфоне, и искал следующую. Это требовало времени и настойчивости. Но он шёл к цели – его девушке, а препятствия существовали, чтобы их преодолевать. Он встречался, встречался, встречался, но, странное дело, никакого приближения не чувствовалось. А утренние лица были неприятно чужими.

Тем хуже для них, чего церемониться. Он чувствовал, что мстит за что-то; ловил себя на интонациях грубости, и даже какой-то бабьей стервозности. И против кого?!

Чарли лежал на изодранном им в знак протеста диване и сквозь зубы нахрипывал кантри.

Меня загрызли
Медведи гризли…

А-а, заявился, сердцеед. Я тут один в четырёх стенах пропадаю, а он и ухом не ведёт. Не будешь жить дома, начальник, обратно уйду. И лапы не подам.

И с подвыванием затянул блюз.

Время, возврати меня туда,
Где теперь меня нет…

Даже коты страдают. А все она, эта бездушная особа. Он смотрел на неё с упрёком, и казалось, вид у неё смущённый. Раньше он полагал, на её челе начертано – достоинство. Теперь он в этом не был уверен.

Он много работал, но чувствовал себя пустым. На неё у него не оставалось сил. Ему стало всё равно, с кем она спит. Она была виновна. И женщины тоже были виноваты. И весь мир был виновен.

VI.  Герой отчаивается, и приплывает золотая рыбка.

Он зашёл в баптистскую церковь и отыскал пресвитера.
– Я хотел бы принять крещение.
– Зачем вы к этому стремитесь, брат мой? – спросил чернокожий священник.
– Я не знаю, как жить.
Ему не хотелось исповедоваться, но это тоже было правдой.
– В таком случае, боюсь, вам это не поможет. Не торопитесь. Просто приходите в церковь. Вы почувствуете, когда будете готовы.

В кризис он потерял сто тысяч в ценных бумагах. Но успел продать приобретённый по случаю чужого банкротства большой дом-новостройку в Chestermere, пригороде Калгари, – всё-таки почитывал аналитические статьи, хотя и не полностью доверял. Так что он остался даже в плюсе по сравнению с другими, вынужденными увольнять прислугу и ставить к кухонной плите собственных жён.

На ресторанах кризис почти не сказался.
Он позвонил Ване:
– Сынок, пройди обучение французской кухне – ты же на готовке собаку съел, откроем с тобой французский ресторан.
– Зачем, мне китайский колорит нравится. Сертификация у меня есть. Я – су-шеф. И посетители специально на меня приходят.
Он даже не заметил, как его мальчик вырос.
– Ванюша, а если патрон на пару месяцев заболеет, ты мог бы его заменить?
– Конечно, да ещё и с удовольствием, что не нудит над ухом.
– Годится. Начнём присматривать тебе китайский ресторан.
– Не спеши, папа. Я ещё не решил, где буду жить...
Как обычно, он узнаёт последним: подруга сына, близкий человек, раскосая изящная Аи – офицер береговой охраны. Как они только видятся при их работе? Если у них родится девочка, то станет капитаном. Если мальчик, то – ресторатором.

Кризис стал ему наукой – надо акционироваться, расширять сферы деятельности, создавать дочерние фирмы, набирать команду, а не исполнителей, широко использовать деловой интернете. Через год он наверстает потери с лихвой.
Борьба становится интереснее, открываются новые возможности. Впереди всё отчётливей вырисовывается фонд, который он создаст для студентов-отличников, изучающих экономику. Для ребят, которые заткнут его за пояс. Пора играть в гольф.

Долгая зима сопровождалась серыми облаками на ярко-синем небе.
Будучи в большой консалтинговой компании он после вежливых, но трудных переговоров зашёл в туалет. Помыл руки. Посмотрел на себя в зеркало – никакая внешность, помятая, потёртая личность.
Ну что, исполнилась мечта идиота? Пропади всё пропадом. Кому он что доказывает?
И он загадал – сейчас он выйдет в коридор, и первая же женщина, которую встретит, будет его. И это будет последняя.

Он стоял в коридоре в начале притемнённого туалетного блока, не решаясь двинуться дальше…
За углом послышался приближающийся цокот каблуков. Он сжался в комок и зажмурился – вот вынырнет какая-то засушенная грымза, и с этим надо будет разбираться…
– Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр?
Голос был встревоженным, мягким и грудным. Он с облегчением открыл глаза:
– Да, пожалуй, миз. Не могли бы вы быть столь добры покататься со мной на лыжах?
Молодая женщина рассмеялась:
– Мне показалось, что вам плохо... Извините, я не хожу на лыжах с незнакомыми людьми.
– Тогда давайте познакомимся. – Он протянул ей руку. – Меня зовут…

Её звали Джина. Потом он её рассмотрел – она оказалась ирландских кровей, менеджер среднего звена. Светло-рыжая и кудрявая, с серо-зелёными глазами и ямочками на щеках.
Он ошибся: пакет контрактов в её компании он выторговал, а Джину – нет. Она была доброжелательна, охотно встречалась с ним на Stephen Avenue, платила за себя, спрашивала о прошлой „советской“ жизни, просила называть ей по-русски предметы – и ей показалось очень смешным, будто нарочно придуманным, слово „карандаш“.
Но не желала никакого сближения.
– Не тратьте время попусту, Мистер-Большое-Сердце.

Поживём-увидим. Он перевёл ей с русского присказку про бабушку, которая надвое гадала: то ли помрёт, то ли жива будет. Джина поняла и насмешливо предложила ему новое прозвище – Мистер-Пятьдесят-На-Пятьдесят.
Четыре недели прошли бесплодно. Небеса не хотели давать ему эту женщину. А с его Алей кто виноват, что они разминулись? Пора подводить итог. Пан или пропал – всё, что вы скажете, может быть использовано против вас:
– Меня не устраивает просто проводить время. Я хочу к тебе прикоснуться. Решай. Завтра встречаемся в последний раз...
Назавтра в ней чувствовались напряжённость и смятение. Он мягко сказал:
– Знаешь, мне нравятся твои задорные веснушки. Можно мне тебя за них поцеловать?
Губы её оказались нетерпеливыми. Под одеждой Джина носила крестик. Пасьянс сошёлся.

– Чарли Григорьевич, возможно, мне надо будет отлучаться. Давай-ка откроем тебе кошачий клуб с отелем. А главным там будешь ты. Захочешь, ночуешь в отеле. Захочешь, у нас. Лады?
– М-мяу!

Он настолько увяз в погоне за своей ускользающей брюнеткой, что эта, возникшая будто ниоткуда, белокожая женщина с розовыми сосками и золотистым пушком лобка ударила в глаза контрастирующей вспышкой. Он взялся осваивать новую территорию истово, со всем тщанием – внутренне, возможно, готовясь к другой, неизвестной, ещё неоткрытой.

Джина звонила сама – когда? И он, за несколько миль от неё, говорил – когда хочешь.
К себе не приглашал – там он с былым наедине. Но приходить нравилось и нравилось.
Узнавать её, смотреть, как хозяйничает, слушать лёгкую болтовню, сценки в лицах – про коллегу, которая пьёт кофе из чашки с фото мужа, а закончив, многократно чмокает портрет, делая губы уточкой. О широкой души завсектором, который встречается одновременно с несколькими девушками, путается в них, и отчаянно выкручивается по телефону, как коллега с мурлыканием ест оладьи с кленовым сиропом, про клиентов, которые сами не знают, чего хотят...

Её лицедейство заражало. В ней явно пропадала комическая актриса. Он пошучивал:
– Ты понимаешь, что разбалтываешь полуслужебную информацию?
– Хочу тебя развлечь. Не подумай плохого – я горжусь своей компанией. А начальник умнейший человек.

Играя изогнутой бровью, прямая и лёгкая, Джина отстучала перед ним ирландский степ. Он мог бы ответить только неуместной, памятной по Дворцу пионеров, пляской вприсядку. Отец в отличие от него танцевал вальс и фокстрот. Мне неловко, что я не умею танцевать, а просто топчусь, но я обещаю себе… Скольким вещам ему предстоит ещё научиться.
Она догадалась:
– Давай запишемся на курс танго.
– Давай.

Джина потащила его на скоростном трамвае в зоопарк – фотографироваться и посмотреть новорождённых коал.
Она сходила с ним на мюзикл Rock of Ages – перенасыщенный, ностальгирующий и пародийный. Понравилась лёгкая, ни к чему не обязывающая, атмосфера. Сам он предпочитал слушать Лару Фабиан.
Джина свела его с двумя очень важными для него людьми. Они ему поверили, намечалось сотрудничество в совместном бизнесе. Ещё неделю назад он не мог себе такое представить. Она привлекает удачу. Золотая рыбка.

Утром он щёткой для волос расчесал её своевольные кудри и погладил по щеке.
– У меня такое впечатление, что я тебя использую...
– Нет, – заявила она, бросаясь ему на шею. – Это я тебя использую, причём на всю катушку. И каждую ночь.
Это было не совсем так. Он боялся привыкнуть и старался большей частью ночевать дома. О бывшем муже Джина говорить отказалась – прошлого не существует.
Как-то он её спросил, куда она направлялась в тот день, когда они впервые встретились.
– В туалет.
Ему казалось забавным, что с этой сидящей у него на коленях женщиной он познакомился по туалетным делам. Ноги у неё всегда тёплые. А если бы не она?..
Бог спас.

Дома жилось неспокойно. В ожидании сна он просмотрел пару-другую последних фото из Токио. Алиса снималась на фоне пагоды в осеннем японском саду. Улыбалась, но показалось, что глаза грустны. Он увеличил снимок и заглянул ей в глаза. Нет, они определённо были нерадостными. Проделал то же самое с ранними снимками – глаза были большие и грустные.
Против обычного не умиротворяли картины деда. Наоборот, глядя на них хотелось выть, как собака на луну.
Он плохо спал, снилось опоздание в колледж, он не знал, в какой аудитории экзамен, а спросить было некого…

Он пошёл к врачу за таблетками для сна, тот перенаправил его к психологу.
– Мне кажется, я сплю с двумя женщинами...
– Внутренний конфликт решается на предмете конфликта, – сказал психолог. – Вам необходимо с ней поговорить.
– Вы полагаете, у меня есть шанс?
– Я говорю не о шансах, а о том, что вам надлежит сделать.
– То, что со мной, это ненормально?
– Ну почему же. Вопрос только о безвозвратно потраченном ресурсе. Мне самому в школе нравилась девочка с передней парты. Недавно она овдовела, у неё взрослые внуки и туристическое агентство. Если бы я начинал жизнь сначала, я бы на ней женился…

VII.  Герой прощается и прощает себя

Он пригласил Джину в ресторан.

Она пришла в изумрудно-зелёном вечернем платье с декольте, а цвет волос усилила до золотисто-медного. По обыкновению она сочетала простоту и изысканность.

– Какие у тебя приятные духи…
С недавнего Джина пользовалась Comme des Garçons.
Она слегка улыбнулась, пригубив бокал:
– Не тяни, пожалуйста. Ты же хочешь что-то сказать.
До этой секунды он ещё имел право догадываться, какое белье она носит под платьем.
– Джина, я тебе очень признателен за время, что мы были вместе. И рад, что мы встретились, но нам необходимо расстаться…
Он взял в руки её ладошку, поцеловал и надел на безымянный палец кольцо с жёлтым бриллиантом. И тут же осознал свою оплошность – бриллианты можно дарить по любому поводу, кроме одного…
Глаза её затуманились, а кольцо не произвело никакого впечатления.
– Почему?
– Мне трудно тебе это объяснить. Но это только из-за меня, ты совершенно ни при чём. Прости. Да зачем я тебе нужен?
– Ну и вопрос. Вначале было тебя жалко. А сейчас просто нужен. А ты, в правду, не женат?
– Конечно. Ты же знаешь.
– Тогда иди. Если тебе надо. – Она помолчала. – Не забывай вспоминать меня.

Дружище Чарли, поехали в Токио?
Из-за бабы в эту Тмутаракань тащиться. Нет уж, начальник, уволь. У меня здесь хлопот выше крыши.
Хорошо, если так, то жди в кошачьем клубе. Увидишь, она тебе понравится.

Пора переустраивать мир, начиная с себя.
Он зашёл через английскую версию портала персональных тренеров Японии записаться на… ну, хотя бы, стретчинг, и сразу увидел, что страница Галановой-senshu уже месяцев пять не обновлялась. У неё не было времени на приватные уроки.
Он набрал поиск.
Где-то далеко в Аргентине всплыло мелкими буквами: …director Alicia Galanova.
Как приглашённый режиссёр она поставила представление в цирке Hermanos Servian, но это было ещё в ноябре-декабре, наверное, рождественское шоу. Он просмотрел анонсы шоу-компаний – Алиса ставила теперь в Спортивном Дворце Антверпена. Билеты оставались только на прогон перед премьерой.
Между ними лежало девять часов полёта. В самолёте он смотрел запись её выступления в „Мулен Руж“. Сделана она была с близкого расстояния. И самолёт, поглощая мили, тоже приближал его к ней.

От Джины пришёл SMS:
– Сегодня отличная погода. А тебя нет. Как насчёт катания на лыжах?
В Антверпене дул свежий ветер и готовились выстрелить тюльпаны.

Она поставила средневековую Фландрию нон стоп.
Шумел тревожно вихрь, и издали доносился колючий марш. Но неустанно бурлила площадь. Орали глашатаи. Горожанки в длинных юбках совершали головокружительные кульбиты. Трубочисты в цилиндрах шли по канатам, натянутыми между печными трубами. И вдруг всё как окаменело…

На арену падало серое небо – огромное, чуть ли не во весь зал, шёлковое полотнище. И шёл дождь, похожий на слёзы.

У него был первый ряд нижнего яруса. Он поменялся местом с серебряно-седой старушкой, чтобы оказаться выше и напротив режиссёрской кабины. Из-за расстояния, прожекторов и бликов на стекле он не различал её. Он спустился в гардеробную и взял бинокль. Даже сквозь него нечётко угадывались три силуэта. Видимо, они сидели в глубине кабины за мониторами. Он перевёл бинокль на арену...

Звал горн и грохотал барабан.
Мастеровые споро ковали клинки, лили пушки в голубом огне и жонглировали ядрами.
Морские гёзы прыгали на подкидных досках через борта кораблей, вращались на канатах и мачтах и поднимали боевые вымпелы. Гёзы лесные, акробаты на батуте, рубились в воздухе и стрелялись с врагом. Джигитовали в отчаянном аллюре гонцы, передавая друг другу весть – трепещущий факел.

Пела русалка.
Корабли плыли по воздуху. Гёзы взлетали на плечи друг друга, строились в человеческие башни и стремились ввысь. Над ними реяли, как чайки или как дух, четыре девушки на вращающихся и перекрещивающихся трапециях.

Она смешала в многолюдном акробатическом танце шутов, аристократов, бродячих артистов, торговцев, ремесленников, простолюдинов, и пронизала шоу светом надежды.
Над Фландрией шёл снег. Он медленно алел и превращался в кружащиеся лепестки роз. И зрители передних рядов тоже были усыпаны этими лепестками…

Секунд за тридцать до окончания представления он достал из-под сиденья букет белых и красных роз, и поднялся с места.
Коридор был пуст; приглушённо горели огни. Было легко. Он был свободен и независим. И делать то, что ему нужно, тоже было  свободой. Сейчас он близко, как и тогда, увидит любимую женщину.
На арене Дворца вспыхнули аплодисменты.

Дверь режиссёрской кабины была полуоткрыта. Она, улыбаясь и переговариваясь с ассистентом, укладывала сумку-портфель. Он видел её вполоборота. Ей шли светло-синий брючный костюм с голубой рубашкой и крупные локоны. Сейчас она повернёт голову, и он скажет…
– Здравствуй, Алиса!
Она ещё улыбалась, но смотрела удивлённо и даже чуть ошарашенно. Он понял, что, не контролируя себя, произнёс фразу по-русски, и быстро исправился:
– I’m sorry, Ms. Galanova. You've staged a magnificent show.
Он передал ей букет, который скорее вручил, нежели она приняла. Глаза у неё были, в самом деле, большие.
– It's okay, Sir. Thank you for the praise. Are you from Russia?
Голос у неё был севший и чуть низковатый, возможно, из-за курения.
– I was born there, but I'm Canadian.
Он видел – эта привлекательная для мужчин женщина не умела жить с ними.
– Have... have we ever met before?
Ему она была знакома, но близка только та молодая женщина на солнечной скамейке в Черновцах.
– No, I don't think we've met.
– Maybe… – запнулась она.
– Excuse me, I've got to go. Have a nice evening.
Он вышел из кабины, ощущая спиной её взволнованный взгляд.

Он шёл по проходу, заполняющемуся публикой. Он ни о чем не жалел, он такой, какой есть. Спасибо за всё, что она ему дала.
Теперь бы стоять у служебного выхода. Он мог её добиться, но это было не для него.
Его ждал сын, ждали в Сибири, люди в его офисе, партнёры, контракты…

И Джина.