Позвонил мне Кирюша и говорит:
— Слышь, дружбан, мне сотка баксов на голову упала — просто так. Теперь можно и снасти обновить и спиннинг приличный подкупить, и уж тогда порыбачим вволю.
 А я говорю ему:
— В наше – то время даже балконы просто так не падают. За какие-такие делишки удостоился?
 — Да, долго рассказывать. Потом объясню.
 Прошло немного времени. И вдруг прибежала ко мне Кирюшина жена плачет, руки заламывает, и воет, как над свежеусопшим покойником.
 — Ой, миленький, приди в травматологию, хоть с Кирюшей простишься. Да так уработали его, ироды проклятые, места живого нет.
 Прибегаю я в больницу. Точно — лежит на растяжках весь перебинтованный. Один только левый глаз из – под синячка свежего выглядывает.
— Попросил меня один бандюга знакомый выступить у него в суде, подтвердить, что, мол, я его видел там, где ему надобно было быть для отмазки. А этот его адвокат-губошлёп, говорит: Вы не бойтесь, у нас с этим районным судом всё слажено и обговорено. Они к вам цепляться не будут. Таких лже-свидетелей они тысячами принимают, и ещё никого не задержали за дачу ложных показаний. И так мне это слово запомнилось — лжесвидетель, аж в мозги впечаталось, — рассказывает Кирюша и дух едва переводит. Видать, ему крепко рёбра отрихтовали.
 — Приходит ко мне через пару дней повестка, — рассказывает Кирюша. — Собрался я, значит, в суд, как и было, оговорено с этими прохиндеями. Да по пути решил пол — литровку взять. У тёщи день рождения, как не крути, а не отметить – грешно. Я ещё не успел покурить в коридоре, как меня вызвали в этот зал, где они людям приговоры и сроки подвешивают. Зашёл и говорю: Вот Кобылкин Кирилл Тимофеевич на месте. И тут как назло, пакет гнилой оказался, представляешь, пол-литра выскакивает, и катится по полу прямо к столу, где судья сидит с двумя пожилыми тетками. А судья этот народный, такой гумозник, глядеть тошно. Весь не то в шрамах, не то в волдырях от простуды, как заорёт на весь зал:
 — Кто такой? Как посмели в суде хамить!
— И тут меня дёрнула нелегкая, возьми с дуру и брякни: Кобылкин, я! Глаза-то свои протри. Лжесвидетель я. Вот, повестка от вас пришла. А он ещё больше орёт: «Как посмели? Лжесвидетель! Кощунство перед народным судом и законом Российской Федерации!» А я ему говорю: Ты чего, законник растаковский, слюной исходишь? Всё по-людски. Попросили меня помочь, и я согласился. А ты чего пузыри пускаешь, ватник дранный? У тебя свой интерес, у меня — свой. Ты из себя мученика-то не строй. Это же не храм божий. С тобой всё у людей оговорено. А уговор дороже денег. И расходимся краями.
Кирюша перевёл дух и продолжил:
 — Тут он стал так орать, что знамя наше рассейское, застиранное до невозможности, упало со стены, и его, значит, накрыло. А он уже не орёт, а хрипит. Кто-то меня за шкирку хвать и погнал взашей. А вечером «гости дорогие» от бандюги пожаловали, и отрихтовали за милую душу. Видишь, дружбан, как я из-за этого гнилого пакета пострадал.
 — И что теперь будет? — спрашиваю.
— Верка, супружница, говорит: дело на меня завели за клевету на судью и оскорбление закона. Я же ни одного матерного слова не сказал, а дышло крутнулось, да тем же концом по лбу пропечатало. Теперь ждать будут, как оклемаюсь, и потянут на тюрьму.
 —А с тем душегубом, что тебя рихтовать велел, у суда нет желания побеседовать по душам? — спрашиваю.
 —Ишь, чего захотел, чтоб кормильцев засуживать! С них взятки гладки, потому, как ни одного свидетеля не найдется. А Верка моя не в счёт — заинтересованная сторона
 — Не кручиньтесь, ребятушки, — сказал сосед по палате. — Медведев обещал, что с коррупцией скоро будет покончено. И по ментам, и по этой взяточной судебной системе, и по бандюгам — метлой закона пройдётся. Кто знает, может порядок, да тишь и благодать наступят.
 —Прямо-таки, разбежались, — хмыкнул Кирюша, — И что теперь все по совести станут жить?
 — Нашёл о чём печалиться, — засмеялся сосед. — А вот кой – какие, новшества введут.
 Он помолчал, лениво почёсываясь. И добавил:
— Суть этих обещаний народу проста до умопомрачения. Раньше в одну руку хабар брали, и морду на сторону косоротили. Теперь станут в две руки брать, но о честности и порядке все мозги нам окончательно закомпостируют.
 А пожилой такой старичок, что в палате лежал, и внимательно нашу беседу слышал, тоже к разговору присоединился. И как мне показалось, очень правильно сказал:
 — Правда — она-то от Бога. И не силой правда сильна, а совестью. А по совести у нас на Руси, никто, никогда и ни при ком не жил. Так что, выходит, эта самая борьба с коррупцией, о которой все уши прожужжали, поможет, как мёртвому припарки.
 Мозговитый такой старичок. Видать, из верующих.