Новая сказка Леонида Шнейдерова

Павел мазнул взглядом по навигатору: до дома осталось всего ничего: кэмэ восемьдесят, не больше. Сейчас приедет, наберет полную ванну горячей воды, напустит туда ароматной пены, окунется в купель и будет откисать душой и телом. Благо, шеф человеком оказался и отпустил из командировки на день раньше. А ведь мог бы промариновать еще сутки, чтоб восвояси вместе возвращаться. Мог, но не стал. Значит, герр Лемке не такое уж и дерьмо, как о нем отзываются подчиненные. Просто, как большинство арийцев, зануда и буквоед. Есть начальники и похуже. Вон его приятеля Женьку шеф уволил только за то, что тот дважды за полгода побывал на больничном. Так и сказал: «Не обессудь, работник ты хороший, дело знаешь, но зачем мне лишние хлопоты по сохранению рабочего места в твое отсутствие? Ищи другую работу. Я дам тебе отличную характеристику». И дал: «Он с большим усердием пытался выполнять порученные задания. Зарекомендовал себя деловым человеком.

Искупался я, наконец, в Красном море, поплавал на яхте, покатался по Нилу на древнем «колесном» пароходе, прижался лбом к великим пирамидам, полетал на планере над пустыней. Э-э-эх! А до чего ж хороши молоденькие египтянки— прям тебе Нефертити с Клеопатрой в одном флаконе.— Аркадий Борисович мечтательно поднял глаза к лазурно— голубому небу, полюбовался похожим на овечку полупрозрачным облачком, опустил взгляд на толстый глянцевый журнал, служивший подставкой для его письма, и вернулся к своим впечатлениям.— Так вот, Натан, побывал я на Восточном базаре. Мама родная, чего там только нет! Там есть все: шелковые ткани, маски чудовищ, ароматические масла, золотые и серебряные украшения, специи, покрывала и скатерти, папирусные закладки для книг, целые караваны кожаных верблюдов всевозможных размеров...

— Масик, ты спишь? Надо же, храпит, как взаправдашний. Весь день палец о палец не пошевелил, выжрал две упаковки пива — от русского телевидения ни на шаг, а засыпает, изверг, как космонавт, по первой команде. А тут с утра дел невпроворот: курсы эти многосерийные, осточертевшие, от которых уже мозги набекрень, гонка в мыле по ангеботам, стирка, готовка. И так весь день на горящих мозолях, аж подошвы плавятся, а сна нет, хоть ты тресни и все тут.

Любовь зла – полюбишь и козла...

Сколько лет было ей, никто не мог точно определить. Лена натужно кашляла, будто только что освободилась из сибирских рудников, телом была до жути суха и костлява, платье полоскалось на ней как балахон на ветру. Курила она «Беломор», так пыхала зажатой в желто-черных зубах папиросой, что дым плотно окутывал ее коричневое, в глубоких прорезях морщин лицо, с которого смотрели проницательные глаза.

Бурбах в Саарбрюккене – экзотический эмигрантский заповедник. Тут практически можно изучать весь набор разновидностей человечества и заниматься практической этнографией. Что ж, приступим?